Грэм Джойс - Как подружиться с демонами

Наступила суббота. Меня аж трясло. Но в конце концов я решился пойти.

Я специально опоздал к началу. В его классе было человек восемнадцать; слушатели сидели в три ряда на пластиковых стульях. Фрейзер светящимся маркером записывал что-то в большой перекидной блокнот, висящий на доске. Пока он стоял ко мне спиной, я пробрался внутрь и сел позади всех. Я надеялся, что он меня не заметит.

Так оно и было, но лишь несколько минут, пока Фрейзер был поглощен своей речью. Как лектор он был примечателен тем, что глубокомысленно пощипывал и оглаживал подбородок, всячески избегая зрительного контакта с аудиторией. Нарядился он в черную шелковую рубаху и черные брюки на ремне с пиратской серебряной бляхой. С тех пор как я видел его в последний раз, он изрядно располнел. На пальцах его больших бледных рук поблескивали серебряные кольца с яркими камешками, и он поигрывал этими кольцами всякий раз, когда отнимал пятерню от выпяченной челюсти. Еще одно колечко было продето сквозь левую бровь. Я обратил внимание на то, что он слегка заикается. Не человек, а комок нервов.

Я не ожидал, что он меня узнает. Во-первых, я отпустил аккуратную бородку и усики (сейчас над ними принято вовсю потешаться, но тогда они были в моде). Более того, на голову я натянул вязаную шапочку, а для верности надел темные очки.

И все же, как я ни маскировался, Фрейзер меня вычислил. Он увлеченно расписывал некий эзотерический процесс ментальной подготовки, как вдруг взглянул прямо на меня и остолбенел. Замер, выпучив глаза. Пауза так затянулась, что некоторые из его студентов начали покашливать и ерзать на стульях.

Несомненно, он был докой в преподавании, потому что умудрился возобновить занятие, продолжив с того же места, где остановился. Следующий час Фрейзер нес вздор, отлично понимая, что я сижу здесь и знаю, что это вздор; и все же, верный своему учению, он не изменил ни одному из его недостатков.

Не знаю, с какой стати это называется семинаром. Обычная лекция, а в конце пятнадцать минут на вопросы и ответы. Дама, у которой из прически торчали палочки для еды, спросила, не думает ли Фрейзер, что нужно обратиться за помощью к спиритуалистской церкви; пылкий юноша с плохой кожей задал вопрос о каббалистическом древе жизни, но продолжал вещать, пока сам себе не ответил; ну и так далее.

Все закончилось, но двое или трое, включая даму с палочками для еды, задержались, чтобы расспросить Фрейзера еще о чем-то. Я отошел к двери и стал ждать, когда они очистят помещение. Наконец все ушли, а Фрейзер принялся собирать свои бумаги; на меня он даже не взглянул. Я, скрестив руки, терпеливо ждал возле двери.

Внезапно он направился ко мне. Я почему-то решил, что он намерен быстренько прошмыгнуть мимо, но ошибся. Он остановился прямо передо мной.

— Сюрприз, — сказал он.

Я кивнул.

— И много ты на этом зарабатываешь?

— На хлеб с маслом хватает, — хмыкнул он.

— Не думал, что ты узнаешь меня.

— Я б и не узнал, — сказал он, кивая в сторону. — Твой бес попался на глаза.

— О! И много их ко мне прицепилось?

Он оглядел комнату:

— Только один, насколько я вижу.

— Ладно. Просто проверил.

— Вечно ты меня проверяешь, Уильям. Постоянно.

— Выпьем по рюмашке, — предложил я, — в память о прошлом?

Он забрал из гардероба пальто и шляпу. Пальто — длинный кожаный тренч черного цвета. Шляпа — тоже черная, фетровая, с белой лентой. По-моему, он выглядел как законченный придурок, и, когда мы переходили улицу, я так ему и сказал:

— А что это у тебя за хеллоуинский прикид?

Он остановился прямо посреди мостовой:

— Блин, тебе что, непременно нужно оскорбить?

— Да ладно тебе, Фрейзер, сойди с дороги. А то еще задавят, и что мне потом с тобой делать?

Всю дорогу до паба «Красный лев», что напротив киностудии, Фрейзер дулся и, только переступив порог, заявил:

— Так и быть, полагаюсь на твой выбор.

На самом деле я этот паб не выбирал. Это была всего лишь ближайшая открытая забегаловка, о чем я и сообщил Фрейзеру.

— Иногда они сами нас выбирают, не так ли?

В ответ он посмотрел на меня как на отпетого негодяя.

А ведь я сказал чистую правду. Это место кишело бесами. Даже так: кишмя кишело. И фотографии мертвых комедиантов ничуть не помогали. Кто, по-вашему, придумывает все эти комедии? Определенно не счастливчики, верно?

— Можем пойти в «Дрэйтон», — сказал Фрейзер. — Там на кухне работал Хо Ши Мин.

Я сказал ему, что на Хо Ши Мина мне насрать. Заказал бокал красного вина, а он — пинту «Фуллерза». Кто-то в дальней части паба отпустил грубую шуточку насчет его шляпы, и Фрейзер ее снял. Он выпил полпинты, прежде чем спросил, брызжа слюной:

— Какого хрена ты не отвечал на мои записки? Я писал, писал, писал! А ты ни разу не ответил.

— Это было давным-давно, — сказал я, отряхивая от его слюней лацкан пиджака.

— А куда ты подевался? Никому ни звука — и пропал, а? Весь колледж гудел: где же он, куда исчез Уильям Хини?

— Ну…

— Ты даже этой Мэнди ничего не сказал, а? Нет ведь?

«Этой Мэнди», ну надо же.

— Не сказал.

— Ты разбил ей сердце. Ты это знаешь, да? Она не могла поверить, что ты ее так жестоко кинул. Уверен, ты и представить не можешь, каково ей пришлось.

— Могу.

— Ладно, не слишком-то радуйся. Будь уверен, она мигом нашла тебе замену.

Как тут не вспомнить, почему я когда-то разбил ему нос.

— Дик Феллоуз тебе что-нибудь говорил?

— Нет. А что?

Я не снизошел до ответа. Вместо этого я растолковал ему всю историю: дескать, я был вынужден бросить колледж, потому что все это было для меня слишком сложно и я боялся рехнуться. Не знаю, клюнул ли Фрейзер на эту лесть. Он немного похвастался тем, каких трудов ему стоило получить диплом. О том, что случилось на чердаке Фрайарзфилд-Лоджа, он не упомянул даже мельком. Мы заказали еще выпивки. Потом он снова начал причитать насчет Мэнди, и я сам не заметил, как схлестнулся с ним во второй раз:

— Слушай, Фрейзер, уж тебе ли не знать, почему я смылся. Ты ведь в курсе, что произошло с теми девушками. Уж кто-кто, а ты в курсе.

Его лицо стало пунцовым как свекла. На губах запузырились клочья пены. Он грохнул бокалом о стол. Пиво едва не перелилось через край.

— Так то-то же и оно! В том-то все и дело!

— Да в чем же?

Теперь чуть ли не все выпивохи в пабе внимательно смотрели на нас. Фрейзер, казалось, этого не замечал.

— Я же только и делал, что писал тебе об этом. Во всех своих записках, на которые ты плевать хотел!

— А что там было? О чем ты мне писал?

И когда Фрейзер наконец пересказал мне, что было в тех записках, я чуть не грохнулся со стула.

Мы с Вэл возились в офисе с бумагами, готовясь к ежегодному общему собранию нашей организации, и тут ко мне неожиданно пожаловал Моррисон (для вас — коммандер столичной полиции Моррисон, для меня — просто Тони). Признаться, я никогда не знаю, как к нему обращаться: коммандер Моррисон или Тони, как предпочитает он сам. Все зависит от того, что на нем надето: штатское или впечатляющая сержевая форма с серебряным эполетом со скрещенными жезлами в лавровом венке. Когда я поднял глаза от стола, Тони стоял в дверях при полном параде. Я почувствовал легкий укол вины (как всегда, когда на меня смотрит полицейский, даже если я ничего плохого не натворил).