Жанна Голубицкая - Записки брюнетки

— А дальше я превратилась в танк, — вспоминает Вика. — Я совершила кучу действий — и все на автомате. Я навела справки, узнала, что на усыновление младенцев до года существуют листы ожидания. Если на трех-четырехлетнего детдомовца можно оформить «заказ», и ребенка тебе сразу начнут подбирать, до новорожденного отказника не запланируешь. Вот желающие и ждут, иногда годами. Да и вообще ребенка до года усыновить сложнее, больше формальностей, бюрократических препон. Но Матюша мне помогла, как и обещала. Сначала она показала мне младенца. Когда я увидела его, сразу поняла: его сам Бог мне послал! Смугленький, чернявенький — похож на Боба, тот тоже жгучий брюнет. Я сказала: «Я его возьму, чего бы мне это ни стоило!» Матюша научила меня, кому и как давать взятку. Денег я попросила у Боба — якобы на «дополнительную терапию». Он прислал без разговоров. Суд вынес решение в мою пользу. Я притащила Пита домой, когда ему было всего 3 месяца. Мои домашние были в шоке.

Как вспоминает Вика, отец только отмахнулся: «Он мне не внук» Мама по-женски тетешкала малютку, но сомневалась: «Ох, не знаю, дочь, правильно ли поступаешь? Справишься ли? Неужто Роберту скажешь, что его ребенок? А вдруг он экспертизу потребует, американцы — они же такие…» Но Вика только отмахивалась: «Да он рад будет без памяти! Какая экспертиза, зачем? К тому же, она в Штатах немалых денег стоит, а Боб жадноват». Младшая сестра пересказывала Вике, что судачат соседи во дворе. А они, зная Вику с детства, не могли поверить, что совсем молодая незамужняя девушка взяла ребеночка из жалости и из благородства. Бабки на приподъездных лавочках вечерами напролет искали «скрытый смысл» Викиного поступка. Вика и ее новоявленный сынок стали главными объектами пересудов всего двора. Но Вике на это было наплевать, она спокойно катала по двору коляску с Питом.

— Было тяжело, ребенок был неспокойный, — рассказывает Вика. — Но мама с сестрой помогали. А как только Питу исполнилось полгода, мы, собрав все необходимые бумажки, вылетели к Бобу в Колорадо. Боб отремонтировал дом, подготовил для Пита роскошную детскую и встретил нас очень радушно. Меня расцеловал, а Пита прижал к груди и даже пустил слезу: «Oh, my son!» (Это мой сын!) На мое счастье, в ребенке его ничего не смутило. У мальчика были черные глаза — как у Боба. И моя фамилия, что совершенно нормально — ведь мы с Бобом не успели расписаться. А дальше все пошло как по нотам. Вскоре мы с Робертом расписались, после чего он провел официальное усыновление Пита — так, как это положено по американским законам. У меня сразу же появилась профессиональная няня, хотя сама я сидела дома. Боб сказал, чтобы я даже не думала о работе: Питу нужно просто присутствие и внимание мамы, а все трудности по уходу возьмет на себя профессиональный baby-sitter. У нас с ребенком ни в чем не было отказа, все-таки Боб довольно обеспеченный человек. Конечно, было скучновато, Боб привык вести уединенный образ жизни. Но я решила, что со скукой разберусь потом, сейчас не время. Единственной отдушиной для общения у меня был разносчик пиццы, он оказался русским парнем из Поволжья. Я стала почти каждый день, пока Боб был в офисе, заказывать на дом пиццу — просто, чтобы поболтать по-русски. Ведь Боб не хотел, чтобы я говорила по-русски с Питом. Но, если честно, кроме тоски по родному языку, у меня была более серьезная проблема. Как я ни старалась, никак не могла полюбить этого мальчика. Мне по-прежнему хотелось собственного ребенка, а этого я воспринимала скорее как игрушку. Или как домашнее животное — причем, не мое. Вот представь, например: твои друзья уехали в отпуск и оставили тебе свою собаку. То есть, против этой собаки ты ничего не имеешь, понимаешь, что обязана о ней заботиться, потому что уже взяла на себя эту ответственность. Но сама по себе эта собака тебе не дорога — чужая же… Вот так я относилась к Питу и ничего не могла с собой поделать. Тогда я сказала Бобу, что мне нужно восстановительное лечение после тяжелых родов, взяла у него денег. А сама стала проходить комплексное лечение от бесплодия в клинике соседнего города, от нас это час езды на машине. В Штатах в этом смысле очень удобно: врачебная тайна тщательно соблюдается, так что Боб ничего так и не узнал. А я целых 7 месяцев упорно лечилась, отнесла в эту клинику кучу денег и все-таки добилась своего!

Когда Питу исполнился годик, Вика забеременела. На 5 месяце Вика почувствовала уверенность: выкидыша не будет! УЗИ показало девочку. Американец был счастлив безмерно.

Эта беременность протекала на удивление легко.

— Я летала как на крыльях, — Вика показывает мне альбом той поры, Питу было немногим больше года, он только начал ходить. — Он был бойкий мальчик, только не разговаривал долго. В тот период я в основном занималась собой: ходила в бассейн, на курсы для беременных, а Пита практически скинула на няню. Боб возился и общался с ним больше, чем я — по вечерам, по выходным. Он видел, что я отношусь к мальчику довольно холодно — видно, у меня не хватало артистизма и лицемерия это скрыть. Но муж списывал это на волнение по поводу будущих родов — и был отчасти прав. Бэсс появилась на свет вообще без проблем — здоровая, крепкая девочка. Она получила от врачей высший балл по шкале, по которой оценивают новорожденных. И я чувствовала себя превосходно, через три дня мы с Бэсс уже выписались. Моя малышка оказалась спокойной, у меня почти не было бессонных ночей. Я обожала свою дочурку, свою кровинку, она радовала меня ежесекундно. То время, пока Питу не исполнилось два, было самым счастливым в моей жизни — теперь я это понимаю. А после двухлетнего «юбилея» Пита моя жизнь превратилась в настоящий кошмар. Бэсс тогда было всего полгода.

Я вспоминаю, что как раз в это время Вика прекратила переписку со мной.

— Началось все с того, что к нам в гости из Оклахомы приехала мама Боба. Она посетила нас всего лишь второй раз со дня нашей свадьбы. У американцев вообще не принято поддерживать тесные родственные связи, а учитывая, что его мама давно овдовела и вышла замуж в другой город, они встречались не чаще раза в год. В тот раз миссис Розалин приехала взглянуть на внучку, она еще ни разу ее не видела. Вообще мы с Бобом и детьми жили довольно уединенно: гостей приглашать в Америке особо не принято и соседи все только «здрасьте-до свиданья». И вот, то ли появление нового человека в доме стало катализатором, то ли просто время подошло, но с появлением мамы Боба Пита как подменили. Он не просто капризничал, он орал, бился головой об стену и все без особых причин. Как будто приступ какой-то начинался. Розалин все шипела на ухо Бобу: «Сынок, а почему мальчик такой невоспитанный?» Но мы с Бобом и сами не понимали, что происходит. Неделю у нас жила Розалин, и неделю Пит словно с ума сходил. Один раз он упал на пол, стал биться в конвульсиях, и у него пошла пена изо рта. Мы вызвали врача. Американский педиатр сказал, что ребенка необходимо полностью обследовать, сразу он назвать причину не может. А как-то вечером за ужином Пит молча подкрался к бабушке сзади и … воткнул вилку ей в задницу! Розалин завопила от боли. Мы с Бобом завопили от ужаса. Маленькая Бэсс тоже заревела. Один Пит засмеялся. Вот тут мне впервые стало по-настоящему страшно! В тот же вечер Розалин срочно уехала домой, на прощанье посоветовав нам проконсультироваться с детским психиатром.