Мигель Сихуко - Просвещенные

Среди музыки, темноты и огней наш протагонист стоит в окружении знакомых голосов. Когда его друзья улыбаются или смеются, он тоже смеется, даже если не слышал шутку. И по первому же призыву поднимает стакан. Он быстро допивает, чтобы был предлог удалиться к бару. Привычная уже тактика чревата тем, что он напивается раньше всех. Сегодня все происходит еще быстрее. Он снова идет к бару.

Бармен наливает уже тепленькому протагонисту односолодовый «Лагавулин». К нему подходит женщина с короткой стрижкой, старая институтская подруга. «Привет, Сара», — говорит он и протягивает руку. Они тихонько переговариваются. Когда она уходит, он оставляет нетронутый виски на стойке и незаметно сливается. Он проталкивается сквозь толпу на входе, раздвигая людей, как занавески. На него удивленно оглядываются.

Он едет в гостиницу на такси, ложится в кровать, погруженный в мысли. Пакетик кокаина на столе. Однажды он сказал своему психоаналитику, что хочет избавиться от зависимости ради Мэдисон. Но это было не совсем так. Он никогда не говорил доктору Голдман, что у него есть ребенок. Он думает о том, что ему рассказала Сара. И проговаривает все, что должен был сказать в ответ. Он вспоминает, как однажды наблюдал Криспина за работой; под молоточками пишущей машинки из букв получались слова l'esprit de l’escalier. Он часто вспоминает это выражение. Ощущение, складывающееся из текстуры дверной ручки, звона ключей, движения защелки, стука каблуков по лестнице, отражающегося эхом, как смех, — ха, ха, ха, ха. Все оставленные без ответа вопросы, уверения, извинения, пикировки. Он боится, что, когда придет время платить по счетам, ему нечего будет сказать.

Он берет мешочек, подносит к унитазу и говорит вслух: «Какой смысл?» После чего нарезает несколько дорог прямо на столе, где они смотрятся как стрелы, указывающие в разных направлениях.

Потом у него появляется ощущение, будто за ним следят. О нем говорят, осуждают. Где-то вдалеке кричит петух, небо начинает светлеть. Его сердце стучит в такт дешевому настольному будильнику. Потом сердцебиение замедляется до нормального. Время как будто бы тоже снизило темп. Свет уходит из мира.

Он сидит за ундервудом и увлеченно печатает. Потом это уже не пишущая машинка, а ноутбук, он собирает материал для рассказа о распятии и тут натыкается на незнакомое имя. Архиепископ Нижегородский Иоаким был распят возле Царских врат в севастопольском соборе в 1920 году. Пораженный не столь далекой датой, он решает справиться в «Википедии», где обнаруживается следующий текст: «Он был большой и толстый лучший драг Сатанана жрак детак, вот обезьяны его и распяли». Дальнейшие изыскания показали, что это неправда. Распяли его большевики. Он выходит из кабинета, идет по коридору и видит, что синяя дверь раскрыта настежь, а за ней пыльная, залитая слепящим солнцем Джейн-стрит. Мужчина волочит по земле тело, как мусорный мешок. «Ты опоздал», — говорит он, отпустив безжизненную кисть. Это труп Криспина. Мужик толкает его в толпу, где с него срывают одежду. Он видит свою эрекцию, и ему становится ужасно стыдно. Охранник в синей форме кладет ему на плечи тяжелый брус. «Это называется патибулум, — шепчет ему на ухо какая-то женщина. — Ты найдешь своего ребенка, если сможешь высвободиться ». Его толкают, и, присоединившись к процессии, он доходит до вершины холма. В толпе слышен трескучий транзистор, играют Air Supply [118] * Air Supply — софт-рок-дуэт английского гитариста Грэма Рассела (р. 1950) и австралийского вокалиста Рассела Хичкока (р. 1949), популярный в начале 1980-х гг. . Это сон. Если постараюсь, я смогу его контролировать. Его кладут на спину и вколачивают семидюймовые гвозди между пястными костями. Патибулум поднимают и крепят на вертикальный столб. В плюсны ног вбивают еще один гвоздь. Он видит отвращение и жалость на лицах в толпе и тогда только чувствует боль. Становится нечем дышать. Он подтягивается на пронзенных ладонях, чтобы вдохнуть воздуху. Я могу убежать. Языки пламени вздымаются к его ногам. Он сникает. Снова подтягивается, чтобы выдохнуть. Я могу сойти прямо сейчас. Чем больше он свыкается с болью, тем сильнее она становится. Солнце жжет еще безжалостнее. Женщины проходят мимо, обмахиваясь пластиковыми веерами с изображением его деда. «Смотри, какая у него сморщенная пиписька», — говорит Анаис. «А эти его куриные ножки», — вторит ей Мэдисон. Доктор Голдман, поглядывая на часы, напоминает: «Остерегайтесь ситуаций, которые могут привести к поражению ». Подходит Роберт Де Ниро в роли Аль-Капоне, во фраке, поигрывая бейсбольной битой. Вдруг он становится президентом Эстреганом, в боксерском халате зеленого шелка. Два элегантных взмаха битой — и его ноги сломаны. Ему не на чем держаться, он задыхается. А ведь я еще многого не успел сделать. Гул толпы напоминает морской отлив. По обеим сторонам от него к патибулумам прибиты двое воров. Он слышит удары, как будто кто-то стучит на пишущей машинке в соседней комнате. Он вдруг садится в кровати и смотрит на телевизор, в окно, смотрящее на другие окна, на чайные пакетики возле электрического чайника на столике. Несколько секунд он полностью потерян. Потом дождь за окном напоминает ему, где он находится.

Льет проливной дождь, такси везет меня на север. Я еду на поэтические чтения и презентацию книжки, где соберутся местные литераторы, которых я надеюсь расспросить о Криспине. Мужчины в желтых пластмассовых касках, стоя на стремянках, развешивают рождественские фонарики и цветочные гирлянды по фонарным столбам вдоль улицы. Поток бьет по крыше такси, как гравий, и я удивляюсь, как это они не падают. Стрелки на моих часах движутся быстрее, чем поток машин. Таксист матерится, открывает дверцу и мощно отхаркивается.

В колонках сквозь помехи тарахтит джингл, предваряющий новости на «Бомбо-радио». Голос хрипит по-тагальски: «Соотечественники, оставайтесь с нами, чтобы быть в курсе последних новостей этого часа: новые наводнения из-за ливневых дождей; содержащемуся в Кэмп-Крейм преподобному Мартину отказано в выходе под залог; активисты международных организаций по защите окружающей среды пикетируют завод в Сан-Матео, принадлежащий Первой генеральной корпорации; отряду особого назначения доставлен таран для штурма дома, где Лакандула по-прежнему удерживает заложников; и наша радость и гордость Эфрен „Бата“ Рейес снова стал победителем чемпионата мира по американскому бильярду. Подробности в трехчасовом выпуске». И пошли аккорды глэм-роковой баллады — «Every Rose Has Its Thorn» [119] «У каждой розы есть свой шип» (англ.). от Poison.

Вчерашний вечер и сегодня все утро я приходил в себя после кокаинового загула. Моя связь с внешним миром ограничивалась десятками эсэмэсок, в которых незнакомые мне люди требовали, чтоб я отнес еду и воду протестующим возле дома Чжанко. А я сидел в кровати с книжками, снова и снова просматривая мемуары, дневники и прочие записи Криспина, надеясь обнаружить в них факты, подтверждающие его отцовство. Ничего конкретного я не нашел, зато каждый текст наполнился вдруг особенным смыслом — в каждом положительном герое раскрылась компенсаторная подоплека, в каждой утрате виделась метафора, каждое упоминание отца с ребенком стало значить больше, чем когда-либо прежде. Разложив все его произведения веером на кровати, я стал смотреть на это как на пазл: картинка угадывается, только когда все части сложены в нужном порядке. Моя единственная ниточка — это мисс Флорентина. Еще какие-то сведения могут быть только у кого-то из писателей на презентации.