Хуан Онетти - Избранное

Когда в 1939 г. в Монтевидео был создан ставший вскоре популярным на всем континенте прогрессивный еженедельник «Марча», Онетти принял на себя должность секретаря редакции. Он же вел литературную рубрику. И в Буэнос-Айресе, и вернувшись в Монтевидео, он продолжал сотрудничать в «Марче». В 1974 г. реакционный диктаторский режим Бордаберри закрыл этот еженедельник, равно как и другие оппозиционные органы. В числе сотрудников и авторов «Марчи» был арестован и Онетти. После нескольких месяцев тюремного заключения ему удалось выйти на свободу и эмигрировать. С тех пор Онетти живет в Мадриде, принимает участие в конгрессах и встречах писателей Испании и Латинской Америки. В испанской печати он опубликовал несколько рассказов, в частности «Будет и у собак праздник» (1976). А в 1979 г. в Барселоне вышел его роман «Дадим слово ветру». В последние годы упрочилось международное признание Онетти: его романы и рассказы переведены на многие языки, отмечены премиями; в 1980 г., вслед за Карпентьером и Борхесом, Онетти был награжден премией Сервантеса — высшим отличием для писателя, пишущего на испанском языке.

Читателю произведений зрелого Онетти, быть может, не сразу станет ясна общественная позиция автора. Онетти избегает публицистической назойливости, открытых деклараций и однозначных оценок: «Я думаю, что дело обстоит так: если есть в тебе теплота, она проявится, если есть у тебя политическая позиция, она скажется, хочешь ты этого или не хочешь. Не нужно специально этого добиваться, все, что есть в авторе, выйдет наружу» [2] Onetti. Buenos Aires, 1974, p. 52–53. .

Надо, однако, принять во внимание и другое обстоятельство — Онетти начал свой литературный путь в пору, тяжкую для интеллигенции обоих государств, в которых он жил. Мировой экономический кризис разрушил непрочное процветание, и господствующий класс справился с опасным недовольством масс, лишь предпочтя диктатуру военщины. С начала 30-х гг. и вплоть до наших дней история Аргентины и Уругвая — череда переворотов и диктатур, демагогических маневров и реформистских попыток, коротких успехов демократических сил и их тяжелых поражений. Не удивительно, что миросозерцание Онетти — как и многих аргентинских и уругвайских писателей — окрашено угрюмым разочарованием в ходе и результатах исторического процесса.

Тем не менее общественная позиция Онетти четко определена в его книгах. Надо только суметь расшифровать художественный язык, избранный Онетти. Ведь недаром еще в первой своей повести устами героя Онетти сформулировал свое творческое намерение: «…написать бы историю души…» По самой природе своего таланта Онетти — психолог, вглядывающийся в интимное, скрытое в человеке. И отношение Онетти к обществу зависит от внутреннего самочувствия человека. Только ответив на вопрос: каково душе человеческой в этом мире? — готов Онетти отвечать на вопрос, каков этот мир и какое будущее его ждет. Это не значит, разумеется, что Онетти пренебрегает социальной конкретностью, что его герои живут в безлюдном и вневременном пространстве. Они живут действительно в особом, онеттианском мире, но этот особый, воображенный мир прочно укоренен в истории и географии.

Действие первых, до «Короткой жизни», произведений Онетти происходило то в Монтевидео, то в Буэнос-Айресе; мелькали названия улиц, площадей, кафе, внушая читателю иллюзию узнаваемости, достоверности событий, персонажей, их разговоров и дум. Но вот в романе «Короткая жизнь» некто Браузен, уругваец, живущий в Буэнос-Айресе, но наезжающий в Монтевидео, чтобы всколыхнуть воспоминания юности, в трудный для себя час придумывает… город. Да, стоя у окна в буэнос-айресской квартиренке, он вызывает перед мысленным взором город с центральной площадью, на которую выходят гостиница и редакция местной газеты, с пристанью, складом шерсти и пшеницы, заброшенной верфью на берегу реки, окрестными ранчо, с консультацией доктора Диаса Грея и полицейским участком, где командует комиссар Медина. У города есть местоположение — где-то в районе Росарио (туда ходит катер), неподалеку от действительно обозначенного на карте Аргентины местечка Колония-Суиса, то есть колонии швейцарских поселенцев. Браузен нарекает город Санта-Мария. Когда в 1536 г. испанский конкистадор Педро де Мендоса заложил на правом берегу Ла-Платы город, будущую столицу Аргентины, он назвал его Санта-Мария-дель-Буэн-Айре. Впоследствии в обиходе имя города упростили, он стал просто Буэнос-Айресом. Но память о полном имени, конечно, сохранилась. Впрочем, онеттианская Санта-Мария походит и на Монтевидео, и на другие города Латинской Америки. Детальное описание памятника Браузену-Основателю в романе «Верфь» могло бы относиться к любой конной статуе, обязательно украшающей площадь латиноамериканского города.

Потом Браузен населяет город и его окрестности людьми, воображает их характеры, взаимоотношения, поступки. Персонажи множатся, обретают самостоятельность — каждый из них достоин своей «короткой жизни», и, встречаясь и расходясь, то выступая на передний план, то отодвигаясь в тень, они переходят из произведения в произведение. Появившийся в маленьком эпизоде «Короткой жизни» Ларсен становится центральной фигурой «Верфи» и романа «Наберикляч», события которого предшествуют разорению верфи. Диас Грей мелькает во всех произведениях цикла, а нередко — в повести «Для одной безымянной могилы», в новеллах — выступает в роли рассказчика. Наконец, полицейский Медина является протагонистом последнего романа о Санта-Марии — «Дадим слово ветру».

При этом Онетти руководствуется поэтической, а не житейской логикой. Напрасно будем мы воссоздавать хронологию истории Санта-Марии — мы столкнемся с явными несообразностями. В «Верфи» Медина поговаривает о пенсии, так и не выслужившись из помощников комиссара. А в рассказе «Будет и у собак праздник», где Петрус, разоренный и умирающий в «Верфи», еще крепок и богат, Медина — комиссар. И почему у Петруса в этом рассказе маленький сын, если потом речь будет идти только о его дочери Анхелике Инес? Но, по-видимому, писателю важно лишь то, что Медина всегда умен, опытен, устало-скептичен, а Петрус коварен и не сомневается в своем праве богача распоряжаться жизнью людей и правосудием.

Критики не раз писали о сходстве Санта-Марии и фолкнеровской Йокнапатофы. Онетти не возражал — он высоко ценит Фолкнера и в 40-е годы переводил на испанский язык его рассказы. Сам Онетти упомянул однажды и «Человеческую комедию» Бальзака с ее кругом персонажей. Как и у этих великих творцов, вымышленный мир у Онетти есть художественная модель реального мира, позволяющая укрупнить, выделить самые важные черты, залить их режущим светом анализа и оценки.