Эдвард Эбби - Банда гаечного ключа

Сейчас уже странно представить его себе скрывающимся в таинственных каньонах Колорадо, как одинокий старатель из повести Б. Трейвена, подтянутый, крепкий, упрямый, одежда в легком артистическом беспорядке, да еще и с растрепанной, немодной бородой, — более тридцати лет Эдвард Эбби называл себя литературным сторожевым псом засушливых степей Американского Запада. Он написал восемь повестей, десятки путевых рассказов, сотни очерков и статей, — и все они были направлены в самое сердце промышленного монстра, о котором предупреждал еще президент Дуайт. Д. Эйзенхауэр в своем поразительно откровенном прощальном обращении к народу 17 января 1961 года. Эбби заимствовал свой девиз у Уолта Уитмена — «больше сопротивления, меньше покорности», — и ему доставляло огромное удовольствие, что абсолютно все, от ФБР до Сьерра Клуба, называли его «анархистом из пустыни». Одаренный язвительным чувством юмора, с сильной склонностью к шутке и розыгрышу, Эбби старательно культивировал свою постоянно меняющуюся роль упрямого задиры. В каком бы обличье он ни представлялся — речной ли крысы, образованного ученого, горячего парня с пистолетом, или самоотверженного эколога, — обличья, которые он легко менял по собственному желанию, — единственное, что было в них постоянным, это сопровождавший их сарказм. Но при всем том он всегда был дисциплинированным писателем, даже играя роль стойкого защитника живой природы, одержимого идеей прекратить разрушение Американского Запада. «Мы можем иметь дикую природу, не имея свободы, — часто говаривал Эбби. — Мы можем иметь дикую природу вообще без человеческой жизни в ней; однако мы не можем иметь свободы без дикой природы».

И это было его верой. В эпоху холодной войны ни один писатель не сделал больше для защиты природы Американского Запада от открытой добычи полезных ископаемых, скоростного лесоповала, строительства электростанций, от нефтяных компаний, бетонных плотин, взрывных работ, чем этот сардонический Эдвард Эбби. Кактусы Сагуаро были для него священны, а не вехи коммуникаций. С тех пор как он стал взрослым, вся его жизнь была посвящена прекращению «калифорнизации» штатов «Четырех углов», которые он считал своим домом — Аризоны, Колорадо, Нью-Мексико и Юты. В своей статье в газете «Вашингтон пост» писатель Ларри Макмэртри называл его «Торо Запада» — прозвище, которое до сих пор остается лучшей краткой характеристикой этого нетрадиционного, но последовательного в своем творчестве мастера различных литературных жанров. Эбби категорически отказывался признавать себя «певцом природы», как определяли его Джон Макпи или Анни Диллард, пусть даже дикая непокоренная природа и была его вечной музой; нет, он считал себя старомодным американским моралистом, независимым одиночкой, не считавшимся ни с кем в своем страстном стремлении разоблачать предательство, двуличие и алчность людей. Эбби утверждал, что «моральный долг» писателя — быть общественным критиком в своей стране, стать глашатаем правды и выступать от имени тех, кто безгласен. Такова была его позиция, и он неукоснительно следовал ей, особенно в своей памятной горестной иеремиаде, положившей начало движению «экозащиты» и потрясшей основы как Большого Бизнеса, так и Большого Правительства — повести «Банда гаечного ключа», публикуемой нами как Вечная Классика в ознаменование двадцатипятилетия ее первого издания.

Эбби был рожден для выполнения той миссии, которую он позднее поставит перед собой, 29 января 1927 года в г. Хоум, Пенсильвания. Уже подростком он возненавидел хищническое разорение девственных горных лесов Аппалачей крупными лесопромышленными компаниями. Он рос в этих местах — охотился на белок, собирал коллекции камней, изучал растения с многообещающим рвением Вильяма Бертрама, — в местах, которые он называл «ущельями тайн и шаманства». Он воображал себя Натти Бампо, охотником Адирондака, или Джонни Эпплсидом, высаживающим семена в долине реки Огайо. Отец его, Пол Ривер Эбби, был бедным фермером, с трудом сводившим концы с концами; время от времени он работал на шахтах. Здесь он с глубоким уважением относился к радикальным лидерам профсоюзного движения «Индустриальные рабочие мира», широко известного под именем «Уобблиз», — таким как «Большой Билл» Хейвуд или Джо Хилл. Вообще, весь клан Эбби был насквозь пропитан американским фольклором в духе Даниэля Буна — глубокая любовь к своей земле и чрезмерное недоверие к Вашингтону. Молодой Эдвард унаследовал от своего отца грубоватую и резкую манеру относиться открыто и с вызовом к сильным мира сего: «Чувства без действий, — всегда говорил он, — разрушительны для души».

Летом 1944 года, семнадцатилетним мальчишкой, он покинул Пенсильванию и поехал искать Америку, воспетую в стихах Карла Сендберга и песнях Вуди Гертри. Он доехал автостопом до Сиэтла, дошел вдоль Тихоокеанского побережья до Сан-Франциско, добрался до Йосемитских лесов секвойи, затем проехал долиной реки Сан-Джоакин, добывая себе скудное пропитание сбором фруктов или работой на консервных заводах. Очарование его странствий, достойных книги путевых рассказов, его ничем не ограниченной хмельной свободы было нарушено лишь однажды, когда его арестовали за бродяжничество во Флегстафе, Аризона, и бросили в тюрьму как какого-нибудь пьяницу, каких в ней было уже немало. Это только пополнило запас его впечатлений и жизненного опыта, которые одобрил бы сам Джек Лондон.

Великолепие Американского Запада навсегда пленило молодого Эдварда Эбби. Он замирал в восхищении перед нежно-розовыми землями округа Навахо, простиравшимися перед ним на закате, у него захватывало дух при виде древних песчаниковых скал, блестящих, скользких каменных каньонов, креозотовых кущей, голодных пекари, убегающих вприпрыжку койотов.