Лора Белоиван - Проводник

— Вставай, мудила. Зачем? Домой пошли. Ну пошли. Веди.

Соник наконец встал, выставил телефон вперед и побрел на его свет как рыба-удильщик, заблудившаяся в останках затонувшего корабля. Он плыл по кладбищу, то и дело утыкаясь светом в препятствия, заставляющие менять курс наугад, до очередного препятствия. От портрета к портрету, между взглядами сквозь бурьян или железные прутья.

— Я нарисую ретабло, если ты меня отсюда выведешь. Ты к кому обращаешься? Не знаю. К кому они обычно обращаются? К Деве Гваделупской. Нет, она по проституткам. Да, невежливо отвлекать. Вспоминай, кого еще знаешь. Деву Сан-Хуанскую. Нет, девы тут не помогут. А кто поможет? Вспоминай. Я не помню кого они просят, когда скелеты. А причем тут скелеты. Ну как же. Заткнись и вспоминай, кого еще знаешь. Из католических? Из любых уже давай. Любых не помню тоже. Да ладно, а Магомет. Еще Будду скажи. Кому из них ретабло? Да я их в двух шагах не отличу. Ты помнишь, как креститься по католически? Не очень. Святых вспоминай. Я пытаюсь. Вспомнил. Франциск Ассизский. Молись Франциску, животное.

— Дорогой Франциск, выведи меня отсюда, я нагулялся.

Когда вдалеке между деревьями мелькнул луч фонаря и погас, Соник почти равнодушно подумал: молния, что ли? Снова мелькнул и снова погас луч. Кто-то шел: то ли по тропинке сквозь кладбище, то ли по дороге параллельно ему. Соник метнулся по направлению к свету, опять налетел на оградку, чуть не упал, чертыхнулся, поймал равновесие и, ни секунды не раздумывая об ирреальных и реальных опасностях, крикнул на весь погост:

— Эй! Люди! Посветите мне! Я не вижу куда идти!

Фонарь вдали некоторое время не отзывался, а затем вспыхнул и перешел в режим мигания. Соник попытался бежать к нему, но в короткие промежутки света не успевал разглядеть путь.

— Я не вижу! — крикнул он.

Кладбищенские обитатели настороженно молчали. Фонарь погас.

— Кто здесь?

Живой человеческий голос отозвался в ушах Соника сладостным эхом.

— Это я, — сказал Соник, — я заблудился и не вижу ни хрена.

— Я вас тоже не вижу, — сказал живой человек, — у вас есть телефон?

— Да!

Соник включил экран и поднял руку над головой.

— Стойте на месте, сейчас я к вам подойду.

Луч фонаря запрыгал по макушкам памятников, то приближаясь к Сонику, то отдаляясь от него. Путь держателя света показался Сонику бесконечно долгим: топчась среди надгробий и оградок, Соник даже начал ощущать, что у него замерзли ноги. Наконец луч обшарил пространство рядом с ним и мазнул по его лицу — Соник инстинктивно прикрыл глаза, сделав ладонь козырьком. Человек опустил фонарь, остановился и сказал:

— Следите, покажу выход.

И посветил между оградками.

Казавшийся хаотичным, некрополь вдруг приобрел некоторую упорядоченность. Соник увидел узкую тропинку, освещаемую фонарём неизвестного благодетеля, и пошел по ней, временами буквально протискиваясь между оградками.

— Не сворачивайте, — посоветовал благодетель, — тут действительно как-то всё… без архитектора.

Поравнявшись со своим спасителем, Соник еле удержался, чтобы не вцепиться в его рукав. Уже довольно продолжительное время он слышал странный ритмичный звук, но всё не удосуживался задуматься о его источнике.

— У вас зубы стучат, — сказал спаситель, — замёрзли?

— Д-да, — кивнул Соник, — я тут уже четыре часа шастаю.

— Почему же вы не позвонили никому? — удивился его нечаянный кладбищенский собеседник, — здесь все телефоны берут нормально.

— Как-то невежливо людей ночью на кладбище звать, — пояснил Соник, — ладно бы еще ногу сломал, не дай бог, конечно. А так — позвонить и сказать, чтоб здорового лба с кладбища забрали, потому что он дорогу сам найти не может?

— Да уж, — нейтрально отреагировал человек, — не отставайте, идите прямо за мной. Можете держаться за меня.

Соник опять чуть не вцепился в рукав неизвестного, но сдержал порыв. Буквально через три минуты небыстрого шага оба уже стояли на твердой грунтовке, ведущей прочь от погоста — к заболоченным полям.

Соник перевёл дыхание.

— Спасибо вам.

— Да не за что, — слегка усмехнулся собеседник, — как вас зовут?

— Сс… Александр. А вас?

— Фф… Фёдор. Вы, наверное, в Давидовку шли и поворот проскочили?

— Из. Не знаю, как так вышло. Я в Овчарове живу. Гулял, решил в магазин зайти, раз уж близко. Зашел. Вышел. Пошел не в ту сторону. Не знаю как.

Соник решил не вдаваться в околобеломорные подробности.

— Бывает, — кивнул Фёдор, — а если вам в Овчарово, то нам частично по пути.

— А куда же вы? Тут больше некуда же, — удивился Соник.

— Я к болотам сверну. Мне к болотам надо.

— Ночью?!

— Ну, до рассвета часа два, а мне еще устроиться и притихнуть.

Соник потрясенно и молча шагал рядом.

— Сейчас цапли пролётные сели, я к ним, — пояснил Фёдор.

— Зачем? — спросил Соник.

— Завтраком кормить! — расхохотался его собеседник, — считать. Я орнитолог.

— А, — обрадовался Соник, — по пяти?

— Ну, умеючи можно и по два десятка. В общем, ничего сложного, навык только нужен. Ну, вот здесь я и сверну. Всего доброго!

— И вам. Удачи и всего доброго. И спасибо огромное. Я бы там сдох до утра.

— Сдохнуть бы не сдохли, — серьезно ответил Фёдор, но умом бы рехнулись. Нельзя живому человеку ночью на кладбище.

— Да уж, — согласился Соник.

Орнитолог на прощание поднял правую руку, согнутую в локте. Соник повторил жест.

— Извините, — сказал вдруг птицевед, — а кто вы по профессии?

— Художник, — ответил Соник.

— Я так и подумал. Ну, удачи вам! Творческих успехов.

— И вам удачи. И — спасибо еще раз.

Через двадцать минут Соник вошел в дом: на Восьмом удалось тормознуть машину, и оказалось, что по пути — мужик ехал рыбачить на лиман.

— Привет, — сказал Соник своему отражению в зеркале, — а я вот тут за папиросками сбегал. А ты чем занимался?

И через минуту рухнул спать — не раздевшись, не приняв душ, не покурив ни лебеды, ни даже обычной сигареты.

Проснулся в обед: помят, ленив и разбит. Болели все 207 сантиметров туловища, саднили ладони рук-оглобель, ныли синяки на ходулях-ногах. Не возьмут в НБА, ой не возьмут.

— Вставай, ленивая скотина, ты обещал ретабло. Выбирай. Или ретабло, или в табло. Встаю. Выбрал. Уже встаю. Не видишь? Уже встал. Иди корми лошадь и собак, а потом сразу за ретабло. Тебе еще сюжет придумывать, композицию, кофе пить, курить и всё такое. Чего там придумывать, всё уже придумано. Да ну ты брось, когда успел? Да тогда и успел. Ну-ка, расскажи. А чего рассказывать: семь на пять метров. Святой Франциск считает цапель.

— Не кормит? Точно?

— Да точно. Считает.