Александр Дьяченко - Плачущий ангел

– А как Серёга? – спрашиваю, – он-то в трёшку наконец перебрался?

Товарищ, вздохнув, сказал: – А Серёга сошёл с ума.

У меня сердце ёкнуло: «Как сошёл? – А как же Любаша, дети?»

– Серж на днях уже шестого из роддома привёз. Представляешь? Люба, понятное дело, с детьми нянчится, а Серёга один работает. Какой ему кредит? Мы тут и так, и так прикидывали, ничего не получается. Так и живут вдевятером в двушке. А он и седьмого родит, я тебе точно говорю, – совсем тронулся мужик.

Я слушал моего товарища и с радостью думал:

«Господи, как хорошо, что у нас ещё остались такие «сумасшедшие», как наш друг Серёга».

Спас Оплечный

Чем дальше идёшь, тем больше поражаешься, а потом привыкаешь, и больше не поражаешься, потому что входишь в параллельно идущий поток земного и Небесного.

Как говорит мой знакомый батюшка: "мы живём на земле, а работаем на Небе"

По-разному приходят в храм иконы, и в связи с радостными событиями, и в связи с грустными. У каждой своя история, и тоже, иногда радостная, а порой грустная, как и у людей, с судьбами которых они связываются неразрывно.

Икона в интерьер не вписывается

- Батюшка, Вас просят выйти, - это зовет меня алтарница, матушка Вера, - там молодая пара пришла, хотят с Вами поговорить, по-моему, они икону принесли, - уточняет она.

Выхожу из алтаря.

Молодой человек показывает мне образ Пресвятой Богородицы середины XIX века в старинном киоте. Образ хорошей сохранности, словно написан всего с десяток лет назад.

- Батюшка, - обращается он ко мне, - у нас бабушка умерла, а её икона нам досталась. Вот мы и решили принести её в храм.

Конечно, радостно, что приходят такие замечательные образы, но почему они принесли её нам, а не оставили у себя как память о родном человеке. В ответ слышу:

- Эта вещь, к сожалению, не вписывается в интерьер нашей квартиры. Мы уж и так и так смотрели, ну нигде не подходит.

- Ребятки, а ведь эту икону держали в руках как минимум ещё пять - шесть поколений ваших предков. Она связывает вас с ними. Может, всё-таки передумаете, оставите у себя?- спрашиваю с робкой надеждой.

- Нет, нет, батюшка, мы уже решили, ну не выбрасывать же нам её, правда? Так что забирайте, - категорично завершили они разговор.

И ещё один образ обретает пристанище в нашем храме.

Семейная реликвия и другие иконы - подкачали и наказаны

Как-то соборовал ещё нестарую женщину, лет сорока. Она умирала, и я понимал, что дни её сочтены. Муж показывал мне иконы, что хранились у них в доме, и среди них - маленький металлический образ Пресвятой Богородицы.

«Это не просто иконочка, батюшка, это наша семейная реликвия, с ней мой дед прошёл ещё первую мировую войну и ни разу не был ранен. Его мать, а моя прабабушка, благословила ею перед уходом на фронт. А потом уже моя бабушка благословляла моего отца, когда его призвали воевать с фашистами. И ведь тоже, смотрите, как ему повезло, за всю войну ни одного серьёзного ранения».

Было видно, что он сам-то человек нецерковный, да и неверующий на самом деле, но мой приход к ним, видимо был для него последней надеждой. После исповеди, соборования и причастия умирающей, когда я уже уходил, Геннадий, так звали её мужа, протягивая мне пожертвование на храм, с надеждой спросил:

- Ну что, батюшка, она останется жить?

- На всё воля Божия, я ничего не могу вам сказать определённо, но думаю, что то, с каким сердцем причащалась ваша жена, позволяет надеяться, что её душа будет жить.

Деньги я у него не взял.

Женщина умерла, а через несколько дней, проходя мимо их дома, я увидел Геннадия. Он жёг костёр. Люди обычно сжигают личные вещи усопших. Он заметил меня и крикнул, чтобы я подошёл. Когда я подошёл к костру, то увидел, что горят иконы, те, что стояли в их доме.

- Не знаю только, что делать с этой «железкой», - он протянул руку, на ней лежала их семейная реликвия, тот самый образ Пресвятой. - На помойку выбросить, рука не подымается. Утопить? - Не знаю.

- Отдайте её мне, попросил я.

Он легко, и даже как-то с видимым облегчением избавился от образа.

- Он будет находиться у меня в алтаре, и в любой момент вы сможете его забрать назад.

Как хорошо, что я не взял тогда его деньги.

Где-то, спустя год, я увидел его на велосипеде, он ехал мимо храма на дачу.

- Геннадий, - окликнул я его. - Ваша иконочка у меня, не хотите ли забрать?

Он отрицательно помотал головой.

- Тогда я отдам её в надёжные руки, вы не против?

- Делайте с ней что хотите, - ответил он, не останавливаясь и не сходя с велосипеда.

Сейчас она находится у одного моего друга. Ему приходится много ездить, встречаться с людьми. Когда я передавал ему образ, то рассказал его историю. Мой друг взял в руки икону, благоговейно поцеловал её и положил в карман пиджака напротив сердца. Я знаю, что он с ней никогда не расстаётся.

Возлюбленная тихо скрылась, оставив нелюбимого мужа умирать от тоски

А однажды, по дороге из храма в посёлок меня остановил мужчина лет 35-ти.

- Батюшка, нам икону продали, очень дёшево. Такая большая старинная икона, как нам сказали, это «Спас оплечный». Надеялись, что дома у нас получше станет, а только наоборот всё ухудшилось. Может она ворованная?

- Всё может быть, - отвечаю.

- Я хочу икону «Спаса» принести в храм. Возьмете?

- Конечно возьмём - приносите.

Потом, время прошло, я уже и забыл о том разговоре, но, вновь столкнувшись с этим человеком - вспомнил. Правда, только после того, как он снова первым заговорил со мной.

- Батюшка, совсем у нас плохо. Я скоро обязательно принесу «Спаса».

Принёс он его только месяца через два. Меня в это время в храме не было, но мои матушки мне рассказали: как этот мужчина поставил образ на столик и произнёс, обращаясь к нему, словно к живому:

- «Ну вот, ты снова в храме, я думаю, что тебе здесь будет хорошо, это будет твой новый дом».

А потом, повернувшись к моим помощницам, сказал:

- Попросите батюшку помолиться об Ольге, это моя женщина, она пропала.

На расспросы он вновь повторил, словно сомнамбула:

- Ольга пропала, ушла из дома и не вернулась, документы, деньги, вещи на месте, а её нет.

Мы молились об Ольге, но только тот мужчина в храм больше не пришёл.

После этого события прошло наверно года три, и я как обычно по вторникам поехал в область в семинарию начитывать лекции своим студентам. Утром был небольшой туман, да ещё торфяники горели, поэтому ехал осторожно. У меня тогда был ижевский москвич ("Каблук"), так что и при желании на нём особенно не разгонишься. Уже отъехав от дома более тридцати километров машина внезапно вошла в полосу сплошного тумана. Никогда: ни до, ни после - я не видел такого тумана. Он действительно был совсем как молоко - такое впечатление, что лобовое стекло мне оклеили белой светонепроницаемой бумагой. По инерции, резко скинув скорость, я ещё ехал вперёд, но куда ехал на самом деле, - понять не мог.