Дуглас Кеннеди - Покидая мир

Когда я замолчала, закончив свою тираду, воцарилось молчание. Потом Эймс с Флетчером переглянулись, после чего слово взял Эймс:

— Пусть так, мисс Говард, — а интуиция мне подсказывает, что вы с нами откровенны, — но факт остается фактом: деньги, которые вы перевели на счет отца, помогли скрыться преступнику, которого мы разыскиваем. Нам придется представить моему руководству в Бюро полный отчет о вашем финансовом положении, чтобы понять, был ли этот перевод единичным или одним из многих.

— Я никогда, ни разу в жизни, не давала ему до этого денег.

— Тогда, надеюсь, мы сумеем это подтвердить после проверки ваших банковских счетов и всех финансовых трансакций за последние пять лет.

Он потянулся за своим портфелем и вынул бланк договора.

— Мы, конечно, могли бы получить постановление суда и арестовать ваши счета на время расследования, — сказал он, — но я уверен, вы предпочтете другой путь и докажете, что готовы сотрудничать с Бюро и КЦБ — Комиссией по ценным бумагам.

— Мне скрывать нечего, — заявила я.

— Тогда не откажитесь подписать эту доверенность, которая обеспечит нам полный доступ к вашим банковским счетам.

Эймс подтолкнул документ ко мне, положив сверху на бумагу шариковую ручку. Сначала я искоса взглянула на Брэда. Он едва заметно, но решительно кивнул мне. Я взяла ручку и подписала документ, который предоставлял Федеральному бюро расследований и «любой другой правительственной организации» право совать нос в мои финансовые дела, а затем подтолкнула бумагу назад к агенту Эймсу. Он подхватил ее, энергично кивнув, и спросил:

— У вас есть паспорт, мисс Говард?

— Разумеется, — ответила я, а сама подумала: Он наверняка и так уже это знает.

— Мы бы попросили вас сдать его нам, — попросил он, — только до конца расследования.

— Сколько времени оно будет продолжаться? — поинтересовалась я.

— Три или четыре недели… по крайней мере, та его часть, которая касается непосредственно вас. Вы не планировали выездов за границу в ближайшие недели?

— Да нет, знаете ли.

— Тогда, уверен, вы не будете возражать — еще один акт доброй воли с вашей стороны — против того, чтобы на время передать свой паспорт нам. Если ваш руководитель не будет против, один из наших сотрудников прямо сейчас мог бы доставить вас домой, в Соммервиль, чтобы вы вручили ему документ.

Они знают, где я живу.

— Я не возражаю, без проблем, — откликнулся Брэд.

— Счастлив это слышать.

Эймс сунул руку в карман, вытащил мобильный телефон, набрал номер, быстро переговорил по нему и захлопнул, громко щелкнув.

— Агент Мадьюро ожидает у входа в синем «понтиаке» без опознавательных знаков. Он отвезет вас домой и доставит обратно, все в течение часа, с учетом пробок. Он выдаст вам расписку, а вы ему — паспорт. Как только расследование закончится, мы с вами свяжемся и вернем документ.

Эймс поднялся, а за ним и Флетчер. Они протянули мне руки. Я пожала их с отвращением. Но выбора не было, отказаться от пожатия я не могла, и отлично это понимала. Что касается Брэда, он продолжал сидеть, внимательно изучая свои ногти и явно не желая встречаться со мной взглядом.

Я спустилась вниз. Агент Мадьюро стоял у автомобиля.

— Мисс Говард?

Я кивнула.

— Беверли-роуд, двадцать два, в Соммервиле?

— Вы хорошо осведомлены, — ответила я.

Он скупо улыбнулся и распахнул передо мной заднюю дверцу. Дождавшись, пока я устроюсь, он занял водительское место, и мы тронулись. Всю дорогу до Кембриджа он молчал. Я против этого не возражала, да и не до разговоров мне было — меня просто трясло при мысли о том, каким чудовищем оказался мой родной отец. Все, что делал этот человек, к чему он прикасался, было замешано на фальши и грязи. И хоть я годами сама себя обманывала, сейчас мне открылось то, чего я раньше не отваживалась признать: отец никогда не любил меня, я так и росла с уверенностью, что ни в чем не могу на него рассчитывать. Мое благополучие, мое здоровье его никогда не интересовали, и отныне больше не нужно было делать вид, будто это не так. Да и мама не могла дать мне той беззаветной родительской любви, которой мне так отчаянно недоставало. Она — вот идиотизм! — по-прежнему мечтала о том, что в один прекрасный день наш папочка к ней вернется. И если я открою ей то, о чем узнала от агентов ФБР и КЦБ, мама наверняка воскликнет, что все это гнусная ложь, отец не способен на преступление, он честнейший человек, настолько безоглядно она в него верит.

Сама того не ожидая, я вдруг со всей силы ударила кулаком по сиденью рядом с собой, пытаясь сдержать рыдания, рвущиеся из горла. Агент Мадьюро посматривал на меня в зеркало заднего вида.

— С вами все в порядке, мэм? — спросил он.

— В полном порядке, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

Когда мы добрались до моего жилья, агент Мадьюро вышел и открыл дверцу машины с моей стороны со словами:

— Если вы не против, я поднимусь с вами.

— Пожалуйста.

Наверху я достала свой паспорт и протянула ему. Мадьюро, кивнув, взял его, после чего довольно долго копался с бланком, перенося в него паспортные данные. Затем передал бланк мне, попросив вписать мой домашний адрес, номера домашнего и служебного телефонов и подписаться под печатным текстом, гласившим, что я передаю свой документ добровольно. Там говорилось также, что я предоставляю Федеральному бюро расследований право держать мой паспорт у себя «в течение неопределенного времени» и не буду требовать документ назад, пока Бюро само не сочтет возможным вернуть его мне. Читая декларацию, я сердито поджала губы.

Заметив это, агент Мадьюро успокаивающе произнес:

— На самом деле паспорт вам вернут сразу, как только завершится проверка. Скорее всего, через несколько недель, хотя, конечно, все зависит от того, как…

Неоконченная фраза повисла в воздухе — агент понимал, что нет никакой нужды договаривать. Я взяла ручку и нацарапала свою подпись. Мадьюре вынул нижний листок с отпечатавшейся на нем копией и протянул мне.

— Это ваш экземпляр, — пояснил он.

Мы спустились, сели в машину и за всю дорогу назад в Бостон не сказали друг другу ни слова.

Я вошла в вестибюль «Фридом Мьючуал», и прямо у входа путь мне преградила дежурная, не давая пройти дальше:

— Мистер Пулман хочет видеть вас немедленно.

Кто бы сомневался!

— Обождите здесь, пожалуйста, я ему позвоню.

Она прошептала что-то в телефонную трубку, потом взглянула на меня и сказала:

— Он ожидает вас в своем офисе.

До этого я ни разу не была в офисе Брэда. Идя по коридору к массивным, обшитым деревом дверям, я размышляла о том, что это посещение святая святых окажется, скорее всего, первым и последним. Звонко стуча каблуками по паркету, я удивлялась собственному хладнокровию — спокойствие такого рода появляется у людей перед лицом неотвратимого рока.