Андрей Шарый - Четыре сезона

Надо отдать должное обоим Августам: в Дрездене у заезжего il pittore с каждым годом появлялись новые и новые основания для сравнительного изучения северного и южного барокко. Однако для полной победы над логикой исторического развития Первому и Второму не хватило амбиций, времени и денег. Попытка скрестить немецкую расчетливость с италийским шиком провалилась: натуру не обманешь, копия не бывает лучше оригинала, как ни строй на Эльбе Флоренцию — получится Дрезден.

Вершиной этих архитектурных сверхусилий стал воздвигнутый на центральной площади столицы Саксонии самый большой в немецких землях протестантский храм — Фрауэнкирхе, собор Богоматери. Август Сильный забраковал первоначальный замысел архитектора Георга Бара, который, сплоховав, решил положить в основу храмовой конструкции греческий крест. Курфюрсту ведь ни к чему были лишние выдумки: Август полагал, что над архитектурным ансамблем Дрездена должна доминировать родная сестра его любимой венецианской церкви Santa Maria della Salute. И в 1726 году на Неймаркт снесли древний собор, в котором веками крестили и отпевали Веттинов, а на его месте заложили фундамент нового храма. Строили по-немецки быстро и добротно, рачительно используя только один материал, песчаник из местных каменоломен в Пирне, ни дерева, ни импортного мрамора. Всего через семнадцать лет Каналетто получил возможность формировать композицию своих полотен вокруг огромного каменного купола Фрауэнкирхе. Эта церковь была высока, величава и холодна; ее так и называли в народе — «Каменный колокол».

Над куполом, на почти стометровой высоте, водрузили сверкающий на солнце крест. Увы, до торжества идеи не дожили ни Август Сильный, ни Георг Бар. Архитектора похоронили в склепе, на цокольном этаже спроектированного им храма. Эпитафия на могиле Бара гласит: «Это здание поднято мною и надо мной». А вот прах Августа Сильного погребать в соборе Богоматери было нельзя.

Желая получить польскую корону, Веттины переменили веру, и получилось так, что самый грандиозный протестантский собор современности возводился по прихоти католических монархов. Это не всем нравилось, и, уступая давлению Ватикана, Август, сын Августа, повелел построить в Дрездене еще и католический храм, размерами и великолепием не уступавший Фрауэнкирхе. Колокола этой церкви зазвонили всего на десятилетие позже «каменного». Так что создатель «Процессии князей» погрешил против истины: Веттины в его колонне хотя и идут от собора Пресвятой Троицы к храму Богоматери, на самом-то деле их земной путь окончился под скорбной сенью католического, а не протестантского креста. 49 членов княжеской фамилии упокоены под сводами Католише Хофкирхе; там же хранится сердце Августа Сильного. Сам доблестный саксонский курфюрст, он же польский король, похоронен в Кракове. Чтобы сохранить достоинство династии, Август не остановился даже перед тем, чтобы после смерти быть разрезанным на части.

…Новую тактику авиаударов по большим немецким городам разработал маршал Военно-воздушных сил Ее Величества Артур Харрис. Его изобретение получило название «огненный шторм» и сочетало массированные бомбардировки с применением зажигательных снарядов, наполненных легковоспламеняющимися веществами, например, напалмом или магнезием. Вызванные этими бомбами пожары распространялись по жилым кварталам моментально, тушить их, особенно в ветреную погоду, не имело смысла. Спасения от них не было.

Именно так англичане и американцы бомбили Дрезден. К началу 1945 года население этого, в первой половине века седьмого по величине, города Германии почти удвоилось. Дрезден наводнили больше полумиллиона спасавшихся от наступления Советской Армии беженцев. В ночь на 13 февраля и западные союзники продемонстрировали свои возможности: 800 британских самолетов «Ланкастер» нанесли страшный удар по центру Дрездена; еще два дня город атаковали тяжелые американские бомбардировщики.

Историки считают, что в «огненном шторме» погибли от 25 до 40 тысяч человек. На репродукциях старых черно-белых фотографий, которые теперь в Дрездене продаются в любом сувенирном ларьке, — горы сваленных в штабеля дымящихся трупов. В наших школьных учебниках именно так, почти привычно, выглядели жертвы преступлений фашизма. Но это — жертвы преступлений антигитлеровской коалиции; женщины, дети, старики. В своих мемуарах маршал Харрис оправдывал жестокие авианалеты на немецкие города военной необходимостью и тем обстоятельством, что решение о бомбежках принималось на высоком государственном уровне, а он лишь выполнял приказы. Командование союзников полагало, что бомбардировки в конце концов вызовут у противника «кризис гражданской морали».

Когда осенью 2004 года Германию с официальным визитом посетила Елизавета II, бульварные немецкие газеты требовали от британской королевы публичных извинений за гибель гражданского населения в Дрездене, называя бомбардировку города «бессмысленной кровавой катастрофой», не имевшей значения для уже предопределенного к тому моменту исхода Второй мировой. Правительство Германии с просьбами подобного рода к высокой гостье не обращалось; королева ограничилась заявлением о том, что во время войны «народы обеих стран жестоко страдали», и присутствием на концерте классической музыки, средства от которого направлены в фонд восстановления Дрездена.

Понятно, отчего во многих немецких городах такие привольные улицы, такие широкие проспекты, столь свободная планировка центральных кварталов, где лишь иногда встречаются барочные или готические здания, с любовью отреставрированные, а потому тоже словно новенькие. Когда-то центр Берлина, Франкфурта, Дрездена тоже был хитросплетением узких средневековых улочек, правда, теперь в это трудно поверить. Но Берлин, Франкфурт, Дрезден стали мишенями ударов возмездия, и для авиапилотов-антифашистов не существовало разницы между военными заводами и древними храмами, между армейскими казармами и жилыми районами.

13 февраля 1945 года стоявший на площади Неймаркт памятник Мартину Лютеру снесло с постамента взрывной волной. Оторванные бронзовые ноги вождя немецкой Реформации валялись отдельно. А огромный собор Богоматери каким-то чудом устоял. Но никто не удивлялся: ведь напасти всегда обходили эту церковь стороной. Она уцелела во время Семилетней войны, когда столицу Саксонии расстреляла из пушек и сожгла прусская армия Фридриха Великого; убереглась и весной 1849 года, в пору разрушительного Дрезденского восстания, спалившего полгорода. Но на этот раз «каменный колокол» Фрауэнкирхе пережил старый Дрезден всего на два дня. В полдень 15 февраля, к ужасу разбиравших завалы горожан, собор с невероятным грохотом обрушился. Символ Дрездена стал грандиозной кучей строительного мусора с сиротливо торчащими к небу обломками двух галерей.