Ханс Хенни Янн - Угрино и Инграбания и другие ранние тексты

Хельмут.

В этот вечерний час некий негоциант заходит в пивную, выпивает стакан пива, закусывает, ударяет кулаком по столу с таким видом, будто всё здесь хочет разгромить... И тут, внезапно вспомнив про письмо, написанное одной дамой, коей он насладился семь лет назад, ухмыляется и рассказывает приятелю о своем давнем приключении с этой редкостной шлюхой.

Анна.

Ты слишком далеко заходишь в своем бесстыдстве!

Хельмут.

Я только хотел рассказать, что стало с твоими семью любовниками.

Анна.

Не хочу слушать - ты будешь распространяться о том, как они проводят время в пивных да борделях.

Хельмут.

Ошибаешься: среди них есть один, который пишет великолепнейшие картины, какие только можно измыслить.

Анна.

Только попробуй продолжать в том же духе, и я от тебя уйду.

Хельмут.

Ты не делаешь ничего, чтобы спасти меня от ужасного страха. Анна.

Да что с тобой?!

Хельмут.

Предположим, что к тебе придет кто-то, кто любил тебя гораздо дольше, чем семь лет, и ради тебя нес на своих плечах нечеловеческую тяжесть, и что он попросит о милости: чтобы впредь ты любила только его и никого другого... но чтобы не причисляла к любовникам, которые прежде овладевали тобой... Ты бы исполнила такое желание?

Анна.

Ты сам знаешь: если всё это правда, я окажусь в его власти.

Хельмут.

Кем бы он ни был?

Анна.

Ты разве не понимаешь, что я не вправе спрашивать, кто он?

Хельмут.

Хорошо. Это меня успокаивает... Я хочу рассказать тебе еще одну историю.

Анна.

Если в ней больше присутствия духа, чем в предыдущих, - расскажи.

Хельмут.

Поскольку всё, случающееся в реальности, преисполнено духа, он будет присутствовать и в этой истории... Так вот, я недавно встретил на улице нескольких парней.

Анна.

Ну, и что дальше?

Хельмут.

Они принялись надо мной смеяться.

Анна.

Ну и? Они что-то говорили?

Хельмут.

Они разговаривали в своем кругу ; но стояли не очень близко друг к другу, и некоторые их слова просочились наружу сквозь просветы между телами.

Анна.

Они обсуждали какую-то тайну?

Хельмут.

Конечно; но - ставшую достоянием гласности, поскольку я-то ее услышал; правда, она бы и по другим причинам стала достоянием гласности... Я-то в любом случае не распространил ее дальше, ибо был к ней причастен изначально.

Анна.

Как это? Объясни!

Хельмут.

Ну, речь ведь и шла обо мне.

Анна.

О тебе?

Хельмут.

Да. А достоянием гласности тайна сделалась потому, что меня публично назвали сутенером .

Анна.

Ты при своем уме?

Хельмут.

Нет, но зато я при правде : я ведь рассказываю о парнях, которые насладились тобою, а после отправились к другим шлюхам и уже там узнали, как называется дело, которым занимаюсь я.

Анна.

Что ты несешь! Я тебя не понимаю... Я думаю, ты хочешь быть жестоким со мной!

Хельмут.

Вовсе нет... Но, если можешь, наберись терпения и послушай, что я скажу дальше.

Анна.

Постараюсь.

Хельмут.

Однако другие шлюхи оказались слишком дорогими, а зуд у этих бедолаг не прекращался, и потому они захотели вновь попытать счастья с тобой. Некоторые, правда, опасались, что при твоей дешевизне нельзя быть уверенным в отсутствии определенных болезней; но другие разуверяли их, ссылаясь на мнение некоего врача: что, мол, дорогие проститутки тоже опасны.

Анна.

Ты смеешься?! Ты корчишь гримасы! Но продолжай, продолжай!

Хельмут.

Продолжаю - услышав такое, я подошел и поприветствовал их.

Анна.

Ты сошел сума?!

Хельмут.

Нет, я все еще остаюсь при правде ... Я поприветствовал их и попросил последовать за мной... Они согласились... Когда мы оказались в саду, я снова заговорил с ними и объяснил: я, мол, сожалею, что они такие подлецы, а дешевую проститутку держу не для них .

Анна.

Мальчик... Мальчик, я задыхаюсь от страха!

Хельмут.

В общем, на этом история завершилась... Сегодня вечером они наверняка не придут.

Анна.

Не упоминал ли ты еще кого-то, кто будто бы любит меня?

Хельмут.

Да, Госпожа, но заводить о нем разговор пока не время.

Анна.

Ну, пожалуйста... Мне так страшно.

Хельмут.

У меня горло перехватит, если начну говорить о нем...

Анна.

Ты не хочешь быть добрым!

Хельмут.

Ладно, тогда вспомни о том паже, которого забыли ослепить и лишить мужественности и которому довелось увидеть свою госпожу во всей прелести ее наготы. А он знал, что к ней в комнату приходят тайные любовники, которые наслаждаются ее страстностью, видят великолепие ее тела - но их не околдовывает весь этот блеск, и они потом покидают Прекрасную Даму, возвращаются на прежние пути... И вот этому пажу, давно подпавшему под колдовские чары Дамы, пришло в голову испытать самое ценное, чем все другие мужчины пренебрегали: быть рядом с ней, пока она не станет матерью. Каждый вечер он наблюдал, как она раздевается и принимает ванну. Он видел чудо: как ее тело вынашивало ребенка и, казалось, у него на глазах расширялось от такого избытка новой жизни. Он видел потом, как она родила... И лишился ума от столь великого счастья. ( Бросаясь перед ней на колени .) Я и был тем пажом , Госпожа; это я, я познавал ритмический рисунок твоей красоты, я любил тебя безмерно - и пока другие спешили с тобой переспать, я дарил тебе свою душу. Постарайся меня понять, ибо то, что я хотел бы сказать тебе, для меня остается невыразимым: я тащил на своих плечах тяжелую любовь. Я подталкивал тебя ко все новым свадьбам, все новым наслаждениям, чтобы твоя жизнь наливалась соком... И всё мне давалось легко, Госпожа, и всё было драгоценно, потому что тебя, тебя я постоянно видел и мог даже целовать - всё давалось бы легко , если бы не вздымалась во мне неотвратимой угрозой моя горячая кровь. Я видел тебя, Госпожа, преклонял перед тобою колени, целовал твой округлившийся живот - а чувства мои тем временем взрывались... Да только зачем я об этом! На мою долю выпало то, что не досталось никому больше: мне была дарована милость - право служить тебе. И раз уж я пролепетал это, буду говорить дальше. Снизойди к моей просьбе: чтобы в будущем ты уважала мою любовь и смотрела на меня , пока другие будут познавать твое жаркое лоно... Я больше не в силах, как зверь, лежать под твоей дверью, пока другой с тобой спит... Если хочешь, накажи меня за это желание - я служил тебе полных семь лет и ждал срока, который ты назначала каждому, но для меня он был тяжел, как свинец... Я, правда, не знаю, что еще здесь произойдет. ( Падает перед ней .)