Ханс Хенни Янн - Угрино и Инграбания и другие ранние тексты

Мы вступили во владение древним наследством; и в связи с этим попали в отдаленнейшие дали. Тысячи раз расходимся мы во мнениях с миром, и лишь один раз на тысячу наши с ним желания совпадают. Но стоит ли упоминать о таком мнимом единстве, если оно приводит к тому, что нас понимают неправильно? Свое знание мы вобрали в себя вместе с ледяным предсмертным дыханием умирающих, которые прекратили работу Невовремя, или - своевременно, или - заблаговременно. Из наших благ ничто не принадлежит этому миру. Он может повлиять только на воздействие наших работ - повлиять посредством устрашающего насилия.

Но мы не хотим, чтобы этот мир нас наказывал; наше ярмо должно быть легким; свойственное миру пламя вечной катастрофы нас опалить не должно. Мы, конечно, будем видеть ужас развалин, не сможем отвести глаз от дымящих фабричных труб и гудящих пожаров; но мы будем знать и то, что где-то истекает мужское семя, что новые плоды созреют в материнских телах и снова появятся люди с редкостным биением сердца, настроенного на вечность, созвучного событиям сновидчески-близким и сокровенным; люди, способные петь и ходить, не зная усталости, знающие странное учение о любящем, который должен убить, об отстраненной, но пылкой симпатии к кобылам, о поцелуях мальчиков и об их делах, о скалах, которые кто-то мыл и оттирал собственными руками. Я должен стать поэтом. Я должен стать судьей. Я должен проявить силу, чтобы обрести знания, я должен наполниться плачем. Но по ту сторону этой беды моя жизнь будет спасена.

Я отыщу тех, кто родился от редкостной крови, в ком элементы их предназначения созрели и бодрствуют. Тех, кто отказался от звезд, потому что звезды обманывают относительно цели, высасывают земную тяжесть, без которой ничего не понять. Тех, кто осознал, что их Бог, осязаемо близкий Бог, даровал себе и своим ощущение массы и ритма. Только поэтому кто-то нашел в себе мужество и дерзость, чтобы воздвигнуть пирамиды и колонные залы с их безграничной глубиной и безграничным блаженством; поэтому позже воспламенилось, как огонь, умение создавать опорные столбы, массивные стены, купола, многотонные своды, эти порождения глубочайшей веры - горы падают, а они стоят; и в них можно укрыть звуки, оргáны с трубами и вентилями, человеческие голоса - и эти здания не обрушатся. И на том же основываются поздние усилия Микеланджело - стремление воссоздать тело из плоти, скрывающее под своими округлостями последние вечности.

И только с помощью такого знания, порывающего с любыми компромиссами, молодые руки опять сумеют создать нечто новое. Страх перед демонами нашего времени должен сохраняться, отвращение к ним должно распространяться по земле, иначе не защитить хрупкие творения: распространяться по мостам - тем особым сооружениям, которые умеет выстраивать фантазия. А нежеланные мучения пусть рассыплются в прах благодаря такому страху!

Петер, Эмиль.

Но как же это может произойти?!

Ханс.

Я перестану писать драмы, которые развлекают. Я пойду по улицам и буду говорить с людьми. Я буду сопровождать каждого до перекрестка, где навстречу выйдет другой человек, и потом начну говорить с тем: я буду к нему принюхиваться, присматриваться. А когда встретится следующий человек, я его оставлю. И только тех буду я сопровождать дольше одного дня, кто знает, как употребить мои слова, - а через день я таких заберу к себе и исключу из общего жизненного потока: я сам определю им судьбу в соответствии с их достоинствами и призванием. Потом я пойду дальше, буду преследовать каждого по пятам, пока его бытие не потеряется, столкнувшись с бытием другого человека, и не уступит место иной вариации, потому что сам он не обладает силой, потребной для основательной компоновки фуги. Закончить с этим я намереваюсь только тогда, когда кто-нибудь умрет под моими руками. Потом я укроюсь в уединении, сочтя, что теперь достаточно, -и на долгое время: мне нужно будет поразмышлять о том, что мне открылось. А тех, кого я отделил от массы мусора, я буду обучать: делать из них скульпторов, мастеров и мальчиков для утех. Вы будете жить со мной как мастера, слуги и мальчики для утех... И те познания, которые я извлеку из случившегося, я запишу, пусть даже это будет лишь один лист , одно положение из большой книги закона, который после столь длительного периода, потраченного без всяких усилий, наконец следует сформулировать - закона о нашем теле.

Лишь так (послушайте, я снова прихожу к этому выводу!) мы еще можем приблизиться к пониманию того, какой закон - безошибочным и совершенным образом - управляет миром, который принадлежит нам и всем прочим тварям, и что бурчат-подсказывают находящиеся глубоко в нас, спутанные, но исполненные формы, тяжелые и ленивые до безобразия, теплые и соблазнительные до слез, далекие и тихие до самой смерти, малодушные, но послушные мальчишеским рукам розоватые кишки.

Это будет метод, противоположный тому, которому я следовал до сих пор и который так настойчиво рекомендовал мой школьный товарищ Диппель. Я раньше описывал себя, одного человека: как он живет и спит, видит сны, кушает и испражняется, и что думает и что чувствует, из-за чего жалуется и плачет и что восхваляет, и какие у него тайные волнения, в чем для него удовольствие и спасение... Но теперь я буду говорить только о тех, кто - в своем сознании - доводит сотворенный мир до совершенства. Ни о том, что они едят, как спят, как ходят, стоят, жнут, сеют. Я теперь хочу показать их самих: их работу, их сущностное бытие, истекание их сверхчеловеческой потенции.

Петер.

Уже десять часов. Мы могли бы еще прогуляться по улицам. Небо сегодня должно быть совершенным резонатором для наших слов. В комнате душно и тесно. Ты вот говорил про соборы и колонные залы. Но эти стены скоро снова измучат, унизят нас; такому трудно противостоять... Пойдемте!

Пролог заканчивается

Янн начал писать драму в Норвегии, между августом 1915 и февралем 1917 года. Вернувшись в 1918-м в Германию, он решил доработать и издать «Пролог» как самостоятельный текст и издал его в 1921 году, в «Маленьких публикациях религиозной общины Угрино». Текст переведен по изданию: Dramen I , S. 241-272 (окончательный, печатный вариант).

Стр. 243. Вспомни о телах на саркофагах капеллы Медичи . Имеются в виду лежащие фигуры Вечера и Утра на саркофаге Лоренцо Урбинского, Ночи и Дня - на саркофаге Джулиано Немурского.

Стр. 245. Ей свойственно влечение в негатив ... Ср. в «Дефиниции» общины Угрино (стр. 380-381): «Ничто другое не осуждаем мы с такой непреклонностью, как неоправданное честолюбие, влечение к негативу, ктолько-материальному».