Мартин Шойбле - Джихад: террористами не рождаются

После вылазки в джунгли Даниель с товарищами направились в маленький бразильский городишко. Там они вернулись к жизни, которую вели в Сааре: курили марихуану, употребляли алкоголь, проводили время за высокопарными разговорами.

К этому добавилось общение с женщинами, отнюдь не бесплатное. Через два месяца от денег Даниеля ничего не осталось. Он позвонил отцу, попросил его о денежной помощи и пообещал всё вернуть. Отец перевел ему сумму, которой хватило на обратный билет до Германии. Нидаль и Махмуд остались в Бразилии.

В Бразилию Даниель отправился неопытным мальчиком. Когда он улетал обратно, его бразильская подружка была беременна. Но он не хотел бросать ее на произвол судьбы. Он хотел зарабатывать в Германии и помогать ей. По возвращении он работал в «Бургер Кинг» и в компании по заправке картриджей для принтеров. Он запомнился начальнику. «У него были странные взгляды на жизнь. И очень радикальные высказывания», — вспоминает предприниматель, не вдаваясь в подробности. Даниель сортировал товар на складе, доставал из коробок пустые картриджи. Его рабочие часы приходились на вторую половину дня.

По возвращении из Бразилии он наведался к старым друзьям-баскетболистам. Он сидел на трибуне, где во время тренировки обычно никого не бывает, и читал книгу Майкла Мура. Одному из игроков, который подошел поздороваться, он показал главу «Жирные тетушки на пособии». Американский автор бичует на этих страницах транснациональные корпорации («жирных тетушек»), которые имеют миллиардные прибыли и тем не менее претендуют на государственные субсидии. «Фирмы загребают больше денег налогоплательщиков, чем люди, пытающиеся обогреть квартиру керосинкой, и делают они это по гораздо более сомнительным причинам», — пишет критик капитализма.

Но разговор о книге не сложился. «После возвращения Даниель стал копией Нидаля», — вспоминает один из баскетболистов. Даниель говорил, что всё вообще — fake, «ненастоящее». Всё в Германии — shit. Везде действуют «двенадцать правил» (какие — он не уточнял). О своей неудаче в Бразилии он, очевидно, не рассказывал. По нему не было заметно, что все вышло не так, как он себе представлял.

У одного из своих лучших друзей по хип-хоповской тусовке Даниель попросил денег. «Ему были нужны 1000 евро, он хотел купить винтовку, потом раздобыть побольше денег, ограбив кого-нибудь, и уехать обратно в Бразилию». Ответ друга означал для Даниеля конец дружбы: «Ты совсем обалдел!» Друг огорчился: он «хотел бы дружить с ним с прежним». Теперь им не о чем было говорить.

Даниель был вынужден и дальше добывать деньги законным путем. Свой заработок он отсылал Нидалю и Махмуду в Бразилию. Они должны были отдавать деньги беременной подружке Даниеля. Но они этого не делали. А Даниель не знал, как ему наладить контакт с бразильянкой: он плохо говорил по-португальски, она — по-английски.

В какой-то момент он узнал, что у нее был выкидыш; скорее всего, ему об этом сказал Нидаль. Поэтому Даниель решил не возвращаться в Бразилию — ни к Нидалю и Махмуду (чье поведение его очень разочаровало), ни к подружке. Почему он не хотел ее увидеть и утешить после выкидыша — вопрос, на который он и сам, возможно, не смог бы ответить. Однако бросается в глаза, что с годами ему, как видно, было всё труднее поддерживать отношения. Не важно — с друзьями, с подружками или даже с собственной матерью.

В апреле 2004 года, спустя почти год после возвращения из Бразилии, он должен был предстать перед судом в Сааре. Слушалось дело о прошлогодних нападениях. Это судебное разбирательство, возможно, стало одной из причин отъезда в Бразилию. Но теперь, после возвращения в Германию, у Даниеля не оставалось выбора. Суд приговорил его к двум неделям заключения и 250 часам общественных работ. В тюрьме и в доме престарелых, где он отрабатывал свои часы, у него было время о многом подумать.

О чем в это время размышлял Даниель, знает только он. С тех пор как он подружился с Нидалем, все шло наперекосяк; он потерял контроль над собственной жизнью. Возможно, он осознал, что его жизнь в действительности вовсе не была real. Какие из собственных ошибок он признал, мы не знаем; также неизвестно, в каких из них он обвинял других. Одно можно утверждать с уверенностью: в будущем он больше не собирался попадать в тюрьму — у него были другие планы. Даниель решил завербоваться в бундесвер: он хотел стать фельдфебелем (это была идея его отца). Но ему отказали. Он растерялся, потому что рядом не было Нидаля, не было человека, который сказал бы ему, куда двигаться дальше, и он продолжил поиски. В конце концов он нашел новое место работы и нового друга. Друга звали Хусейном. Это был прилежный, верующий мусульманин — во всяком случае, так казалось на первый взгляд. Нидаль остался в прошлом — теперь Даниель следовал за Хусейном.

Мальчик со стройки по имени Тейссир стал Саиду лучшим другом. Фотограф запечатлел обоих на рабочем месте. Правой рукой Тейссир небрежно обнимает Саида за плечи. На Саиде клетчатая рубашка, голова повязана платком для защиты от солнца. На этой фотографии Саиду лет пятнадцать-шестнадцать. Он смеется от всей души. Ни на одной из немногих более поздних фотографий, сохранившихся у родителей, он не выглядит таким счастливым. И это несмотря на то, что фотография была сделана в тяжелые времена. Конца Второй интифады не предвиделось. Палестинские смертники взлетали на воздух в Израиле. Израильские солдаты занимали города, арестовывали жителей, которых считали закулисными организаторами терактов. Израильтяне создавали все больше контрольно-пропускных пунктов, и палестинская экономика рухнула, как и во время Первой интифады. Найти работу было фактически невозможно. Особенно трудно приходилось мужчинам в возрасте отцов Саида и Тейссира. А вот мальчикам устроиться было легче. Они всегда находили какую-нибудь работу, часто физически очень тяжелую, на которую не брали более старших.

Оба приятеля работали на строительстве школы по восемь-десять часов в день. Они носили мешки с цементом, а также выполняли другую черную работу. В конце рабочего дня каждый получал на руки деньги — в пересчете по восемь евро; если рабочий день затягивался, то немного больше. Вечером Саид по-прежнему отдавал деньги отцу. Тейссир тоже отдавал заработок в семью. Отец Саида хотя бы время от времени находил работу, а вот в семье Тейссира дела обстояли хуже. Его отец не мог найти места и вынужден был рассчитывать только на восемь евро, заработанных Тейссиром, да на помощь других работающих родственников. Большие и разветвленные семьи часто образуют кланы, где все поддерживают друг друга. Особенно повезло тем, у кого были родственники за границей: там можно было заработать больше, чем в Наблусе. Они переводили деньги, помогали купить квартиру или участок земли.