Дэвид Бэддиэл - Сука-любовь

— Вот как?

— Нет, правда. Представь, что кто-то, с кем ты встречаешься, но не спишь, предлагает тебе жениться. Тебя как ветром сдует.

Вик сделал паузу, рассматривая своего терпеливо улыбающегося друга.

— Ладно, возможно, тебя не сдует. Ты, вероятно, даже скажешь «да» из вежливости.

— Да, такой уж я слабак.

— Угу.

Вик взглянул на груду шоколадок, наваленных на блюдце с их счетом; они были завсегдатаями и в «Спайс», поэтому ресторан презентовал им каждый раз почти полную коробку.

— Вот как это происходит. Представь, что отношения с женщиной — это партия в покер, где фишками будут признания в любви.

Вик взял блюдце и высыпал шоколадки на стол.

— Вначале ты играешь осторожно, так? Ты делаешь маленькие ставки.

Он подвинул одну шоколадку к центру стола, одновременно закатывая глаза и произнося слащавым голоском:

— Ой, ты знаешь, ты совсем не такая, как те, с кем я раньше встречался.

Вик взглянул на Джо, чтобы проверить, ухватил ли тот смысл; затем подвинул еще одну шоколадку.

— Боже, я никогда не думал, что найду кого-то, кто чувствует так же, как и я.

— Кажется, я понял аналогию, — сказал Джо, подумав, когда же наконец Вик закончит это представление.

— Затем, — продолжал Вик, — тебе приходится ставить все больше и больше. — Он добавил еще две плитки.

— Ты мне очень-очень нравишься.

Еще две.

— Раньше я всегда избегал обязательств, но сейчас я так уверен…

Сразу три.

— Мам, пап. Это Салли.

Он допил остатки вина в стакане.

— Оʼкей? И вот наконец вы начинаете трахаться.

Он придвинул остававшиеся пять шоколадок на середину стола. Джо выжидающе смотрел на него.

— Я люблю тебя, — сказал Вик.

— Нужно еще приложить руку к сердцу, — спокойно заметил Джо.

— Правильно! — воскликнул Вик, улыбаясь. — Проблема здесь в том, что в покере ты можешь вскрыться, а в любви вынужден постоянно повышать ставки.

— Правда?

— Конечно. И вот что происходит с «Я люблю тебя», — продолжал Вик, его руки плавали в воздухе в такт его доводам. — Ту самую фразу, которую ты однажды, словно герой в какой-нибудь голливудской жвачке прокричал под ливнем, теперь ты уныло повторяешь в конце каждого телефонного разговора следом за «К ужину буду».

Он замолчал, улыбаясь своим мыслям.

— Это, конечно, не много для любви; и ты вынужден идти дальше. Остается последняя фраза, опережающая «Я тебя люблю» в хит-параде страсти…

— Желаете еще чего-нибудь?

Они подняли глаза. Пышноволосый официант попытался выдавить из себя профессиональную улыбку, которую приберегают для постоянных клиентов.

— Да, — сказал Вик, беря в руки шоколадную плитку. — У вас есть еще одна коробка?

— Сэр?.. — официант покачал головой, как китайский болванчик; такое телодвижение удается только индийцам.

— Мне на минуту, для наглядности. — Официант удалился и через некоторое время вернулся с коробкой шоколада, все еще упакованной в целлофан.

— Отлично, — сказал Вик, забирая с серебряного подноса коробку и театральным жестом роняя ее на середину стола.

— Ты выйдешь за меня замуж?

После этого вечера им больше не дарили шоколадок в ресторане «Спайс».

Джо вспомнил этот разговор позднее, а точнее, когда его семейное счастье пошло на убыль. Пытаясь понять, когда его отношения с Эммой дали трещину, Джо снова и снова прокручивал их жизнь назад, и в конце концов ему пришлось увязать это с рождением Джексона. Он ненавидел себя за такой вывод, во-первых, потому, что любил своего малыша, и, во-вторых, потому, что ему претили шаблоны: семейная лодка разбилась о скалу под названием «первый ребенок». Но не все было так просто; он знал, что их отношения разрушились не из-за обычных тягот родительских будней, как случалось у многих: нехватка сна, бесконечные замены пеленок и неожиданное исчезновение из жизни секса. Со всем этим они справились; на самом деле, неудобства, связанные с появлением ребенка, сблизили их, Эмма с легкостью оставила работу в «Чейз» и занималась дизайном на дому.

В первые годы их брака они, как и многие счастливые пары, перестали интересоваться окружающей жизнью и отгородились от всего мира. Иногда они валялись на кровати и часами таращились друг на друга, чувствуя, что все, что им нужно, это быть вместе. Когда Эмма забеременела, им казалось, что этот ребенок — выражение их единства, и, пока он оставался у нее в животе, лежа между ними, словно общая часть тела сиамских близнецов, так оно и было. Но когда он родился, все разбилось вдребезги. Причиной стал не сам Джексон, — это был чудесный малыш, унаследовавший их черты: зеленые глаза Эммы и слегка нахмуренный лоб Джо. Дело было в другом. Их отношения были идеальными, пока их было двое; появление третьего нарушило волшебную формулу, расфокусировало их любовь. Может быть, чтобы любить кого-то еще, им пришлось пожертвовать частью своей любви к друг другу.

Джо вспомнил, когда он первый раз заметил наличие между ними настоящих трений; это было недели за две до рождения Джексона. У них был званый ужин — по причине Эмминого состояния все приготовления Джо взял на себя, — после ужина они сидели в узком кругу, с Виком, который остался после того, как другие гости разошлись. Тэсс отсутствовала — уехала проведать своих родителей в Девон; в то время они знали Тэсс еще слишком мало, чтобы ее отсутствие было сильно заметным; Вик, Джо и Эмма неплохо проводили время втроем.

— Боже, — сказала Эмма, держась за живот, — сегодня он особенно ворчлив.

Джо, сидевший рядом с ней на софе, положил руку на ее круглый живот; тот всегда оказывался на ощупь тверже, чем ожидалось. Она была права: через секунду Джо почувствовал толчок изнутри.

— Ничего себе, — сказал он. — Что с этим можно поделать?

— Я знаю, — сказал Вик и взял в углу комнаты старую шестиструнную гитару Джо. Потом сел по-турецки перед софой и, импровизируя, стал наигрывать «Леди с ухмыляющейся душой» Дэвида Боуи.

— Я прочитал где-то, что музыка оказывает благотворное влияние на еще не рожденных детей, — проговорил он, пока его пальцы бегали по струнам.

— Бог мой, Вик, — сказал Джо, в который раз поражаясь способностям Вика, — ты классный гитарист. И какого хрена ты тратишь свой талант на «Файндус»?

Вик пожал плечами, — его последняя работа заключалась в рекламе блинчиков карри.

— Есть какой-нибудь эффект? — спросил Джо.

— Ты знаешь, по-моему, есть… — сказала Эмма, барабаня пальчиками по пупку и с восхищением глядя на Вика; тот улыбнулся и, продолжая играть, поднес гитару на вытянутых руках к животу Эммы.

— Может, тебе стоило бы приходить и играть ему. Меня бы это тоже успокаивало.

— Ох, дорогая, все будет хорошо, — сказал Джо.

— Кто бы говорил, — Эмма поморщилась. — Тебе, возможно, и будет.