Исаак Зингер - Каббалист с Восточного Бродвея

— Вы не знаете, где живет какой-нибудь раби?

— Понятия не имею, посмотрите в телефонном справочнике.

— А, где можно взять справочник?

— В «Уэстерн Юнион».

— Где это?

— Через дорогу.

Я поблагодарил Сильвию и вышел. Вывески «Уэстерн Юнион» нигде не было. Неужели она меня обманула? А может быть, я слепну? Мои часы показывали четверть третьего. Через шесть часов должна начаться моя лекция.

Несмотря на мороз, тротуары были запружены пешеходами. А по дороге — бампер к бамперу — ползли легковушки и грузовики, совсем как в Чикаго или в Нью-Йорке. Лица прохожих были мрачными и раздраженными. Пожилая дама тянула за поводок пса, который остановился у дерева и ни в какую не желал двигаться дальше. Хозяйка поносила его на всю улицу. «Господи, зачем Тебе все это нужно?» — пробормотал я. Вдруг я увидел вывеску «Уэстерн Юнион». Я вошел, взял телефонный справочник и открыл его на букве «J». Увы, там не было ни одной организации, начинавшейся со слова «Jewish». Похоже, евреи на Среднем Западе не особо рвались рекламировать свои объединения. Что же делать? Лечь и умереть? Можно было попробовать связаться с моим издателем в Нью-Йорке, но, во — первых, я не помнил номер его телефона, во — вторых, издательство было на грани банкротства. Я вспомнил, как недавно одна секретарша жаловалась мне, что ей уже пятую неделю не выдают зарплату. А кроме того, издатель разводился и в данный момент оформлял соответствующие бумаги в Рино.

Я заглянул в раздел, озаглавленный «Храмы», и обнаружил две синагоги. Я уже собрался позвонить, но выяснилось, что у меня нет десятицентовых монеток. Между тем какой-то мужчина занял единственную телефонную кабинку. По тому, как он там расположился, было видно, что это надолго.

За годы писательства и лекционных турне я отвык от вкуса нищеты и вот сейчас вспомнил, что это такое. Хотя я завтракал довольно поздно, я почувствовал, что снова проголодался. Я подошел к окошечку оператора «Уэстерн Юнион» разменять двадцать пять центов. Оператор смотрел в другую сторону. Нет, подумал я, писателям нельзя богатеть, им даже нехорошо иметь регулярный доход. Сытый голодного не разумеет. Тем, у кого есть крыша над головой, никогда не понять того, кто ночует на улице. Ни память, ни воображение тут не помогут. Может быть, Провидение хочет таким образом напомнить мне о назначении писателя?

Наверное, я прождал минут десять, если не все пятнадцать, прежде чем оператор обратил на меня внимание и разменял наконец мою монету. Я позвонил в обе синагоги. По первому телефону вообще никто не подошел, по второму трубку взяла секретарша, сообщившая, что раби уехал в отпуск, в Англию. Сама она ни о какой лекции ничего не слышала. У нее был такой равнодушный тон, что я понял — рассказывать ей о моих приключениях абсолютно неуместно. Я мысленно дал клятву, что, если Всемогущий вызволит меня из беды, я буду помогать всем, кто обратится ко мне за помощью. Я опять, «в последний раз», набрал номер Рейцл. Длинные гудки. Сомнений не оставалось — там случилось какое-то несчастье. Лия-Хинда умерла или попала в больницу с инфарктом. А может быть, Рейцл запретила ей брать трубку?

Я вернулся в отель и обследовал все три своих костюма. Вдруг в одном из них отыщется моя вторая записная книжка? Или еще немножко мелочи? Но я не нашел ничего, кроме одной пластинки жвачки, которую тут же сунул в рот, чтобы хоть немного заглушить голод. Затем я решил заглянуть в чужой чемодан. В приступе раздражения я сломал замок. Мои подозрения подтвердились: чемодан принадлежал женщине. Я вытащил ночную рубашку, пластиковую косметичку, чулки, белье, блузку, свитер. Ни имени, ни адреса владелицы нигде не было. На внутренней стороне крышки моего чемодана были указаны мой адрес и даже нью-йоркский телефон. Но если бы эта женщина и позвонила по указанному номеру, ответить ей было некому. А кроме того, возможно, она сразу же сдала мой чемодан в бюро находок. Следовало позвонить на вокзал, но силы покинули меня.

Я рухнул на кровать и всерьез задумался о самоубийстве. Если жизнь и душевный мир человека так сильно зависят от какого-то дурацкого чемодана, что же это за жизнь? Стоит потерять несколько бумажек, и становишься парией. Может быть, заложить костюмы? Или часы? Стрелки показывали двадцать минут четвертого. Через час стемнеет. Батареи были еле теплыми. Я еще не брился и даже не чистил зубы. Щеки заросли колючей щетиной. Может быть, пойти в полицию? Вдруг у них есть специальный отдел, занимающийся такими случаями, как мой?

Меня начало клонить в сон, и я резко сел. Нужно еще раз попробовать позвонить Рейцл! Внезапно я понял, что можно обратиться в справочную и узнать телефоны тех, чьи адреса я помнил. Как же я раньше до этого не додумался?! Моя беда в том, что, когда случается что-нибудь неожиданное, я сразу же теряюсь. Любой другой на моем месте уже давно бы что-то придумал. Нельзя быть таким беспомощным! Как был ешиботником, так и остался, сказал я себе. Будь за окном теплее, я бы вел себя увереннее. Холод парализует меня.

Перед выходом на улицу я надел два свитера и два шарфа. Я боялся наступления темноты в этом чужом промозглом городе. Я начал с того, что зашел в аптеку рядом с гостиницей. Сунув руку в карман пальто, я вслепую пересчитал мелочь. К кому обратиться? Подобрав с пола пустой конверт, я записал на нем имена друзей и знакомых, чьи адреса, как мне казалось, я помнил. К сожалению, ни в одном из этих адресов я не был уверен. В аптеке было четыре телефонных кабинки. И все они были заняты. Ожидая своей очереди, я мысленно молил Бога прийти мне на помощь. Я поклялся пожертвовать восемнадцать долларов на благотворительность. Чуть позже я удвоил эту сумму. Я должен принести покаяние, решил я. Все это случилось из-за того, что я не соблюдаю заповеди. Скептик во мне смеялся над моей благочестивостью, предсказывая, что, вернувшись в Нью-Йорк, я опять заживу по-старому.

Видимо, Бог внял моим молитвам. Я дозвонился до справочной университетского городка, где вел свой мастер-класс, и мне сообщили номер Розалии. Я позвонил, и — о, чудо — она сразу же взяла трубку. Услышав мое имя, она согласилась оплатить разговор. Тоном человека, находящегося в смертельной опасности, я кратко изложил ей свою историю.

— Дорогой, я сделаю все, что в моих силах, — сказала она. — Разумеется, я пришлю тебе денег. Я бы сама их привезла. Но у меня уже назначена на завтра встреча с научным руководителем.

— Розалия, я никогда не забуду твоей доброты. Я сразу же верну тебе деньги.

— Что с тобой? Почему ты так испуган? Просто выясни, где ты читаешь лекцию.

— Но как?

— Пойди в полицию. Они все могут узнать, если захотят.

Я дал Розалии адрес моей гостиницы и еще раз рассыпался в благодарностях.