Данил Гурьянов - Любовь языком иносказаний

Я решила, что не появлюсь на работе сломленная, грустная, неопрятная от наступившей апатии. Наоборот, я приду во всеоружии — шикарно одетая, веселая, довольная жизнью, чтобы Наиль понял, кого он потерял, выбрав Ульяну, чтобы видел, как я вполне счастлива и без него.

Моя соседка сверху, Люда, работает в универмаге. Она однажды затопила меня, на почве этого мы с ней познакомились и потом даже подружились. Люда иногда подбрасывает мне дефицитные тряпки, но, к сожалению, у меня не всегда есть деньги, чтобы купить их. Тогда Люда разрешает мне сходить на работу в чем-нибудь из ее гардероба. Вчера вечером я прибежала к ней со словами: «У тебя есть что-нибудь… революционное?!» Откусывая яблоко, Люда достала из шифоньера джинсы: «Последний писк!»

Сейчас я надевала эти джинсы, и у меня поднималось настроение при виде отражения в зеркале. Я небольшого роста и джинсы, сидевшие на мне как влитые, подчеркивали скрытые достоинства фигуры. Затем я надела узкий светло-бирюзового цвета свитер с высоким горлышком, еще раз прошлась расческой по своей пышной прическе, которая стала таковой после вчерашней химической завивки. Боевой дух мне задавала песня Пугачевой «Фотограф», которую я, несмотря на то что опаздывала, не поленилась и включила на проигрывателе — если брать реванш, то делать это нужно с шиком!

По улице я шла с гордо поднятой головой, такая же ехала в троллейбусе, а в ушах все слышала пение Пугачевой:

В Институт я забежала, процокав по огромной широкой лестнице парадного подъезда, надела счастливую улыбку, которой одаривала всех, начиная с вахтерши, затем гардеробщицы и продолжая сотрудниками, встречающимися в коридорах или лифте. Это были малознакомые люди, и мы только кивали головами при встрече, но я с удовольствием замечала их быстрый любопытный взгляд на меня. Я же шла, улыбалась, здоровалась как можно более непосредственно и свободно, словно говоря: «А, вы о моем новом облике? Господи, какие пустяки. Я уже и забыла об этом!»

— Здравствуйте, — специально негромко произнесла я, заходя в наш отдел, и тут же, как обычно, направилась на свое место.

Жизнь отдела на мгновение замерла: Ульяна и еще несколько женщин, собравшиеся в кучку и что-то обсуждавшие, замолчали, повернули головы в мою сторону, такая же реакция была у остальных, краем глаза я видела, как на меня неотрывно смотрит Наиль. Великолепно! Просто великолепно!

Я положила сумочку на свой стол, делано переводя дыхание от слегка поспешной ходьбы.

— Хорошо выглядите, — с ядом сказала мне одна из сотрудниц, тридцатипятилетняя высокомерная Алевтина. Ее снобизм вытекал из того, что, как говорили, она была родственницей нашей начальницы Веры Сергеевны, а кроме того, ее муж регулярно отправлялся в командировки за границу, привозил ей оттуда модные вещи, и на этом основании Алевтина решила, что она — Элизабет Тейлор, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Спасибо.

Обмен милыми улыбками и змеиным холодом.

Отдел зашевелился, придя в себя, но внимание всех до сих пор было направлено на меня, только теперь многие, взяв себя в руки, маскировали это.

Ко мне поспешила Тамара.

— Потрясно, потрясно! — как всегда заговорщическим полушепотом произнесла она с искренней радостью за меня.

— Продолжим смотреть спектакль, — еле слышно шепнула я, благодарно глянув на нее.

— Какие славненькие брючки! — ко мне подсела Ульяна со своими слащавыми интонациями и с фальшивой радостью. — Нель, за сколько взяла?

— О! это же новогодний подарок! — с легким и добродушным возмущением громко воскликнула я.

Ульяна сладенько засмеялась.

— Ах ты, негодница! — хихикая, начала она. — И блеск какой в глазах появился! Это кто ж тебе такие подарки делает?

— М-м… Секрет!

— А-ха-ха, ха-ха!

Тут, следуя примеру Ульяны, меня облепили все девчонки нашего отдела.

Наиль сидел за своим столом, перекладывая бумаги и демонстративно даже не поднимая на меня глаз.

— Свитер? Конечно, Индия!.. — я весело и раскованно отвечала на вопросы сотрудниц. — Да, праздники, прошли замечательно!.. Да ты что?.. Мы тоже ходили на елку… С кем, с кем — с друзьями! Ха-ха-ха!

Мое появление в джинсах в нашем суровом и «добропорядочном» Институте действительно обратило на себя внимание.

Вера Сергеевна отозвала меня в сторону и извиняющимся тоном пыталась уговорить меня «больше ТАК не делать». Причем, зная меня, она добавляла: «Вы же не Ульяна!»

Алевтина, которая никак не могла смириться с тем, что ее сегодня попрали с давно закрепившегося за ней места «королевы мод», тоже не выдержала и в обеденный перерыв этак прохладно-спокойно произнесла мне в лифте: «Нелли Ивановна, я, конечно же, ничего не имею против женщин в брюках, мне это даже очень нравится, но не думаете ли вы, что для работы это уже слишком?» «Нет, не дума ю», — как можно более дружелюбно и легковесно ответила ей я и специально обогнала ее по пути в столовую, чтобы она посмотрела на предмет спора еще раз.

«Ты куда пропала-то? Говорят, разоделась тут!» — это было импульсивное приветствие Ларочки, разыскавшей меня, разговаривающую с женщинами в коридоре в конце обеденного перерыва.

«Вы посмотрите только на нее, а-ба! Ты за рубеж что ль собралась? — она тут же деловито завернула мне сзади свитер, чтобы посмотреть наклейку на джинсах. — „Рабако“! — с торжествующим видом воскликнула она, прочитав. — Грандиозно! Неля, это фирма! Где урвала? Познакомь!»

Решив, что на мне теперь можно нажиться, Ларочка перевела разговор на то, чем давно и подпольно занималась в Институте: «Нель, у меня есть кофта — последний крик моды! Отдам за двадцать!»

Что-о? кофта за двадцать?! Ну уж извините, вы меня принимаете за кого-то другого (это у меня в мыслях, а на лице все те же искусственные улыбочки).

«Пойдем, она у меня в отделе, примеришь! Пойдем!» — не унималась Ларочка. Я отлично знала, что не куплю эту кофточку, так как у меня осталось только двадцать три рубля до зарплаты, которая будет лишь через две недели, но я решила «держать марку» и пошла с безостановочно трещавшей Ларочкой. Я спиной почувствовала, как женщины, с которыми я стояла, теперь смотрели на меня с ненавистью, рожденной из чрева зависти.

Да, мне понравилось быть в центре внимания, строить из себя не ту, кем я являюсь, но я затеяла все это только ради Наиля, дабы показать ему, что он не властен надо мной. Но Наиль словно понимает скрытый мотив моих действий и потому старается по возможности и вовсе не обращать на меня внимания, будто говоря всем своим видом: «Играй, играй. Мне вся эта твоя мышиная возня глубоко безразлична». А раз так, то тогда повторяю тебе еще раз: ты мне безразличен тоже! Обеденный перерыв закончился, и все мы уже работали. Я посмотрела на Наиля, он что-то писал. Что я испытываю? Ничего. Аб-со-лют-но ничего! А что еще можно испытывать к совершенно чужому человеку, которого даже и не знаешь толком? Наконец-то все мои чувства перегорели. Бесплодная любовь зачахла и умерла. Я свободна! Свободна!