Елена Колина - Про что кино?

Кутельман пихнул Фаину локтем — не надо, молчи.

— Эмма, оставь. Это нужно не мне, а ей… Танечка, всем пишут одинаково — «работайте дальше, вы способный человек». На самом деле это означает «не пишите больше». Это просто стандартная форма отказа. Твой рассказ не взяли — это и есть ответ. Не расстраивайся, инженеру не обязательно писать рассказы.

Таня бормотала:

— Нет, это не так… у меня удачные метафоры… и чувство юмора… вы не правы… Я сама про себя знаю… Человек может быть прав, только когда говорит о себе… Это Толстой сказал…

— Кто это сказал?.. — переспросила Фаина. — Толстой?..

— Козел! Козел, козел!.. — закричала Таня.

— Кто, Толстой? — рассеянно спросила Фира. Честно говоря, она немного отвлеклась от разговора и нетерпеливо ерзала, пытаясь сказать Тане, чтобы та уже шла одеваться — и к Виталику, за Левой.

Таня не знала, кого она имела в виду, кто козел. Козел было самое сильное слово, которое пришло ей в голову. Она всю жизнь хотела им нравиться. Как-то в детстве услышала, что мама говорит «у нее здоровое горло, она почти не болеет». Мама гордилась, что она не болеет, и она старалась не болеть. А теперь она хотела им не нравиться, вот и закричала «козел».

— Ты меня предала! — кричала Таня Фаине.

— Ненавижу твою скрипку и тебя ненавижу! — Фаине.

— Я сыграла все трели в «Покинутой Дидоне», а ты меня даже не похвалила! — Фаине.

— Стать инженером! Сама ты инженер! Я лучше умру прямо сейчас! — Фаине.

Таня кричала и чувствовала, как вместе со злостью из нее выходит страх.

И Кутельману:

— У тебя есть Лева, а у меня вообще нет отца! — И даже, кажется: — Подавись своим Левой!

И напоследок, перед тем как развернуться и хлопнуть дверью так, что на столе звякнули чашки:

— Я не буду любить, кого вы скажете!

Все молчали. Услышали, как хлопнула дверь Таниной комнаты, через пару минут еще раз, затем входная дверь.

— Она технически сыграла хорошо, а медленную часть сыграла скучно, я зевала, — дрожа губами, сказала Фаина.

— Нормальная мать не зевает, когда ее ребенок на сцене… — сказал Кутельман.

— Я плохая мать?! Между прочим, у нее и к тебе есть претензии…

Кутельман расстроился — конечно, за Фиру. Думал: Фира по силе своих чувств — герой античной трагедии, трагедии властного материнства, и, как у всякого героя, у нее есть «роковой изъян», в греческой трагедии «гамартия». Трагический изъян характера, источник терзаний слишком активного человека из-за попытки преступить пределы предначертанного человеку, попытки повлиять на судьбу из-за угла… А Таня?.. Что Таня, она одумается, попросит прощения. Для одной ночи и одного утра слишком много было эмоций, и он с наслаждением предвкушал, что сейчас сядет за работу, как измотанные усталостью люди думают: «сейчас наконец-то лягу, засну и буду спать три дня и три ночи».

Ну, а Фирины мысли совершенно очевидны — как же теперь с Левой?! Ей было крайне унизительно просить Таню, такую незначимую в семье, за своего блестящего сына, но она просила. Ее альтернативный фактор — что будет, если она не добьется своего, — был самый сильный: Лева перечеркнет свою жизнь. Таня казалась ей бессердечной эгоисткой с придуманной любовью — ну скажи ты мальчику «люблю», пусть уже он поедет и победит и не ломает из-за тебя свою жизнь…

Фира — герой, а Кутельманы — греческий хор.

Потом, когда все свершилось, Гриша Перельман уехал на олимпиаду, а Лева не поехал, и Фире, и греческому хору стало легче — какая ни есть определенность лучше, чем воспаленное сознание, когда как на горках: то надеялись, Лева одумается, поедет, то отчаяние — нет, не поедет… У Кутельманов в этой истории был сильный альтернативный фактор — они боялись из-за глупой истории с детьми потерять Фирину дружбу. Бедная Таня с ее придуманной любовью к Поэту в этом клубке «любви и дружбы» — пешка. Но и у нее был свой альтернативный фактор — потеря достоинства. Что же, ей так и быть пешкой?

Остается вопрос — как такая история могла случиться в интеллигентной семье?

Но если подумать, это именно что очень интеллигентская история: заставить полюбить ради математики… Профессорская дочка и рокер, непризнанный гений с печатью смерти, и — все для детей, скрипка, математика — математика как самое прекрасное в мире… и заставить полюбить ради математики, почему нет?..

— Эмка, Фаинка, не ссорьтесь… Я пойду?.. Илюшка, наверное, проснулся, а меня нет… — сказала Фира.

Ну, а Илья, как обычно, все самое неприятное проспал.

30 апреля

Алена меня спасла. Мне стало слишком много всего плохого: и Поэт, и их предательство, и что они меня никогда не любили. Господи, Алена! Сколько же нужно иметь благородства, чтобы рассказать все это про себя, ЧТОБЫ МНЕ ПОМОЧЬ, чтобы я поняла — бывает такое, что нужно сжать зубы и терпеть.

Я сказала Алене: «Моя жизнь кончена, они меня никогда не любили». Алена фыркнула.

Я сказала: «Моя жизнь кончена, я всегда буду любить Поэта». Алена фыркнула.

Я сказала: «Я правда больше не хочу жить».

«Знаешь, почему я стала валютной проституткой?»

Я машинально сказала «нет» и вдруг поняла, что она сказала. Алена — проститутка?!

Она раньше рассказывала мне, как нормальные девочки, студентки, становятся валютными проститутками. Это или шантаж КГБ из-за какой-то провинности, или подстава на деньги, или все вместе. Например, девочка покупает джинсы в туалете Гостиного Двора. Ее ведут в милицию, по дороге подсовывают в карман 10 долларов. Пугают: «Сообщим в институт и родителям на работу, и кстати, у тебя есть брат, ему пора в армии послужить… Но ты можешь искупить свою вину. Как? Нужно войти в доверие к одному человеку, притвориться проституткой, переспать с ним, тебя не убудет, еще и денег заработаешь. Только не надо разыгрывать трагедии, всего один раз…» Девочка — думает «ладно, один раз…» — но один раз не бывает, коготок увяз — всей птичке пропасть.

Но Алена! Причина, по которой Алена стала проституткой, идиотская, немыслимая, так не бывает!

Алена сказала, что она проститутка для тех, кому нужна девственница. Она рассказывала, а я сидела как во сне!

У нее было пять клиентов. Первый был японец. Ему нужно было, чтобы Алена плакала и боялась. Заплакать Алена не смогла, а боялась по-настоящему. Японец так хвалил Алену Капитану, что тот сказал Алене «ну, ты просто Комиссаржевская». Я не сказала Алене ни слова про Капитана, не хотела быть как моя мама, которая всегда говорит «а я тебя предупреждала!». Почему Комиссаржевская? Наверное, Капитан не знал других великих актрис, а рядом с «Европой» театр им. Комиссаржевской.

Второй был швед, такой застенчивый, что Алене казалось, что на нем штанишки с помочами и сейчас прилетит Карлсон. Он хотел, чтобы у них был не настоящий секс, а как будто они дети и играют в «маму с папой». Это такой комплекс, из-за него он не мог быть с взрослыми женщинами.