Сергей Мильшин - Атаман

— Ну, вот тебе, Русинко, развлечение на том свете будет. Кого в рай, кого в ад, ты там уже сам разберешься. — Он притих, сжав виски ладонями. Голова кружилась, пальцы дрожали — сказывались последствия утреннего сотрясения. Нервное напряжение постепенно отпускало.

К Пантелею и Григорию присоединились Григорий Желтоухий и Михайло Смагин, поднялся и Молчун. Дело пошло веселей. Груда сабель, кинжалов, пистолетов, винтовок, ружей самого разного вида и года выпуска росла быстро.

Атаман подозвал Молчуна и отправил за лошадьми. Потом присел около Юшки.

— Гриша, — окликнул он проходившего мимо Желтоухого, — закончите с оружием — трупы куда-нибудь в сторонку, лады?

— А мы их в овраг.

Атаман кивнул и повернулся к Юшке:

— Как думаешь, сколько их еще осталось?

Юшка, прикидывая, приостановил движение ножа и посмотрел куда-то вверх:

— Думаю, еще столько же будет.

— У того края балки?

— И там, и на наших следах, наверняка, сидят. — Юшка выковырнул, наконец, пулю и, показав ее бледному, кусающему губы Никише, равнодушно кинул в траву.

— Отдыхать будем. Устали все.

— Ну-ка, — Роденков вдруг наклонился к Атаману, — что-то разглядев у того в черкеске. — Дырка, смотри, как будто от пули.

Атаман опустил голову.

— Да что-то вспоминаю, один стрельнул в меня.

— Скидывай рубаху, смотреть буду.

Жук послушно расстегнул черкеску, затем стащил через голову исподнюю, в которой также красовалось свежее отверстие от пули.

— Ну и куда тебя? — непонимающе протянул Роденков, внимательно рассматривая белую крепкую грудь Жука.

Через его плечо заглянул, зажимая рану куском тряпки, Никиша и тоже непонимающе уставился на грудь друга.

Атаман растерянно тряхнул рубаху, как будто пуля могла застрять в ней.

Что-то мелкое упало на траву. Юшка резко повернулся и успел углядеть место. Переполз на коленях и пошарил в траве рукой.

— Смотри, пуля!

Никиша на миг забыл про ранение и тоже пополз к Роденкову, но тут же скривился и ухватился ладонью за плечо. Справившись с приступом боли, он удивленно проговорил:

— Винтовочная.

— Ничего не понимаю, — Атаман тупо смотрел то на пулю, то на задумавшегося Юшку. — Что это, моя что ли?

Юшка повертел слегка приплюснутую, будто ударившуюся о что-то мягкое, но непробиваемое пулю. Потер пальцами. Зачем-то даже попробовал на зуб. В чем-то окончательно утвердившись, протянул восхищено:

— Характерник!

— Чего, — не понял Никиша, — кто характерник?

— Кто-кто. Ты что, еще не сообразил? Атаман у нас характерник. Пуля-то его не взяла.

Никиша невольно открыл рот:

— Как не взяла. Так он, значит..?

— Вот именно.

Жук недоверчиво хохотнул.

— Да вы, что, казаки, какой я характерник?

— А вот такой — самый настоящий.

— А давай еще проверим, — Овчаренко потянулся за берданой.

Щелк. И тут же замер, втянув голову в плечи. Это Роденков наградил его звонким подзатыльником.

— Я тебе испытаю. Божий дар не девка, чтобы его проверять.

Атаман устало натянул рубаху обратно.

— Ну ладно, что теперь. Характерник-не характерник. Надо дальше дело думать. Давай, Юшка, предлагай, ты у нас голова, что будем делать!

— Я предложу. Но ты такими делами не пренебрегай. Это дар Божий. Некоторые всю жизнь Спаса тренируют, и все равно не у всех выходит. А тут, вишь, какое дело. Видать, в боевой раж вошел, вот он и проявился.

Атаман затянул поясной ремень:

— Я понял. А теперь давай по делу.

Юшка покрутил недовольно носом. Мол, ну что с ним сделаешь, и махнул рукой.

— Твое дело, конечно, но я бы…

— Юшка, хватит об этом. И вообще никому не говори. Никиша, тебя тоже касается.

Тот охотно прикрыл рот ладошкой. Юшка тоже согласно опустил голову.

— А насчет дела я вот что думаю, — Роденков сорвал комок травы и вытер ею окровавленное лезвие кинжала, — ночью они все равно никуда не пойдут, — себе дороже по Черному лесу в потемках шастать. Так что, думаю, можно отдохнуть спокойно. Умаялись все. Смотри, вон парни еле кинжалы на поясе таскают. Шутка ли такое сражение пережить.

Атаман упер руки за спиной и медленно поднялся на ноги. Преодолевая тошноту, он громко скомандовал: «Привал!» — и отправился навстречу выходящим из леса лошадям: «Как там Кузя? Все ли в порядке»?

Атаман проснулся от глухого перестука копыт. Где-то вдалеке за деревьями светлел краешек неба. Было зябко и тревожно. Он резко поднял голову и всмотрелся в сторону леса, откуда доносились приглушенные голоса и мерный шаг многих лошадей. На берег балки вышел человек с винтовкой за плечами, за ним появились сумрачные фигуры на конях. Атаман радостный подскочил и поспешил навстречу. Несмотря на полумрак, он узнал восседающую на коне стройную фигуру друга — помощника Атамана, оставшегося в станице, — Николая Привольнова.

— Пришли, — выдохнул Жук, — и крепко сжал в объятьях спешившегося Николая.

Оперативники из наркоконтроля во главе с самим Камариным прибыли на удивление быстро. После звонка Атамана в районное отделение конторы прошло не более сорока минут, а у шлагбаума автоколонны, разогнав пыльный шлейф во все стороны улицы, уже разворачивалась блестящая серебристая «Волга». Следом с небольшим опозданием подъехал и пристроился рядом неприметный УАЗик — «буханка».

Никита Егорович только что пробежался по базе, отыскал свободного водителя и отправил того готовить полчаса назад отремонтированный бортовой Камаз к выходу. А сейчас разговаривал с одним из руководителей филиала по телефону все по тому же поводу. Рядом за столом совещаний терпеливо ожидали окончания разговора Василий Смагин и Михаил Гаркуша. Только что Атаман отпустил механика, даже не дав договорить, просто махнул рукой — иди, мол, не отвлекай. И сейчас вынужденно выслушивал повествование зама директора о трудностях, связанных с завозом реагентов на буровые. В дверях остановился готовый выезжать водитель. Жук кивнул ему и одними губами проговорил: «Езжай». Водитель быстро ушел. Чтобы не допустить остановки бурения, пришлось выгонять в рейс машину, еще не проверенную, только после ремонта. Техники катастрофически не хватало, а график работы никто не отменял. Никита Егорович и так вертелся, как уж на сковородке, да и водители вкалывали с огромной переработкой. Пока успевали, но то и дело проходили на «тоненького». Не дай Бог, какой-нибудь «длинновоз» сломается на трассе в самый напряженный момент, и тогда всем мало не покажется. Один день простоя буровой бригады стоил дороже самого большого бульдозера в хозяйстве Жука.

В приоткрытую дверь заглянул охранник.

— Никита Егорович… — заметив, что начальник занят, он растерянно замолчал.