Всеволод Кшесинский - Страсти по Вечному городу

— Видишь, какая хитрая! — сказала мне Лёка Ж. — Хочет с нас содрать побольше.

Лёка Ж. не двинулась с места. Вцепившись в стойку мертвой хваткой, она широко улыбнулась и светским тоном поинтересовалась, где она может «смок». Барменша объяснила, что курить разрешено только «он зэ стрит».

— Нет, ну ты посмотри! — зашипела мне Лёка Ж. — Она хочет, чтобы я села за стол, заплатила вдвое больше, да еще и бегала на улицу курить!

Я напомнил Лёке Ж., что в Италии действительно нельзя курить в помещениях баров и ресторанов, и предложил сесть за столик на улице. Но Лёка Ж. твердо стояла на своем.

— Ни за что! Я буду есть за стойкой.

Барменша меня поддержала, пообещав синьорине, что нам обязательно принесут заказ.

Я отцепил Лёку Ж. вместе с чашкой капучино от стойки и вытащил на улицу. Столики, покрытые красной скатертью, на четверых каждый, занимали ровно половину ширины узкого тротуара. Я выбрал самый дальний, за окнами бара, чтобы привлекать поменьше внимания. И не зря. Держа марку, Лёка Ж. еще некоторое время упорно отказывалась садиться. Но после того, как я опустился на стул и спокойно пообещал ей, что никуда с ней больше не пойду, Лёка Ж. сдалась, плюхнулась на стул напротив и залпом выпила остывший капучино.

Вскоре нам принесли вино, оказавшееся настолько приятным, что его оценила даже Лёка Ж., которая вообще-то вина терпеть не может. Допускаю, что причиной тому Лёкино похмелье, но она порывалась выпить также мой бокал и заказать еще. Я вовремя защитил свое вино от посягательств и напомнил о необходимости экономить.

Официант принес нам оливковое масло в бутылочке и чиабатту в корзинке, плетенной из соломки.

Чиабатта — это хлеб практически домашнего приготовления, с хрустящей корочкой и крупными дырками в мякоти. Полив кусок чиабатты оливковым маслом и слегка подсолив, Лёка Ж. продегустировала и заключила, что, в принципе, могла бы питаться одним хлебом с оливковым маслом, ибо ничего вкуснее в своей жизни она еще не пробовала.

Однако ее ждал новый сюприз: официант принес огромную тарелку с антипасто. На тарелке лежали тонкие ломтики сыровяленой ветчины прошутто, несколько видов сыра, помидоры черри и различная зелень. К зелени Лёка Ж. равнодушна, а вот за все остальное она взялась с огромным энтузиазмом.

Дожевав последний ломтик прошутто, Лёка Ж. расслабленно откинулась на спинку стула и вяло поинтересовалась, где мы находимся. Я напомнил ей, что мы все еще на виа Мерулана и по-прежнему намереваемся, во всяком случае я намереваюсь, попасть в Колизей.

— Мерулана, — задумчиво повторила Лёка Ж., проигнорировав замечание про Колизей. — Где-то я уже слышала это название…

— Гарик вчера собирался нас провезти по Мерулане к Санта-Марии-Маджоре, — напомнил я.

— Нет-нет, что-то другое… А, вспомнила… Роман Карло Эмилио Гадды. Перевод М. Медведева… — Лёка Ж., желая декламировать, махнула рукой, задела бокал, он звонко упал на тарелку и разбился на крупные осколки. — Вот гадство, — заключила она.

— И как же называется роман? — поинтересовался я, как бы не заметив произошедшего.

— «Пренеприятнейшее происшествие на улице Мерулана», — ответила Лёка Ж., не сводя взгляда с осколков. По лицу ее было видно, что она размышляет, сколько придется заплатить за разбитый бокал. Поэтому Лёка Ж. на автомате стала цитировать: — «Глава первая. Все теперь называли его доном Чиччо. Он служил в оперативном отделе сыскной полиции, в подчинении у доктора Франческо Ингравалло, и вызывал жуткую зависть коллег: человек, занимавший самый низший чин, казалось, был вездесущим и легко распутывал самые сложные дела». Как думаешь, может, это спрятать? — вдруг спросила Лёка Ж., показывая глазами на останки бокала.

— Все равно заметят, — ответил я и поинтересовался: — У тебя что, фотографическая память?

— Да, — констатировала Лёка Ж. и вернулась к бокалу. — А я все-таки спрячу.

Она положила осколки на салфетку в корзинку из-под хлеба и прикрыла сверху той же салфеткой. Разумеется, тут же появился официант, который, обнаружив осколки в хлебной корзинке, укоризненно посмотрел на Лёку Ж.

— Иль конто, перфаворэ. — Это я попросил счет, отвлекая официанта.

Тот кивнул и удалился.

— Ну вот, молодец, — сказал я Лёке Ж. — теперь помимо разбитого бокала в счет включат и испорченную корзинку.

Вместо ответа Лёка Ж. продолжила цитировать роман Гадды:

— «Он был среднего роста, скорее округлый, чем коренастый, с густыми черными кудрями…»

Лёка Ж. прервалась и уставилась мне за спину. Я оглянулся и увидел официанта. Он нес нам счет.

— Может, сбежать, пока не поздно? — шепнула Лёка Ж.

— Поздно, — заверил я.

Официант оставил папку со счетом и ушел. Я достал из папки чек. В нем было ровно то, что мы съели и выпили — ни разбитого бокала, ни испорченной корзинки.

— Ну что там? — заерзала Лёка Ж., пытаясь заглянуть в чек.

— Сейчас, погоди, — ответил я, повернув бумажку так, чтобы Лёка Ж. не могла увидеть цифр. — Ну да, — сказал я, вздохнув. — Как я и думал. За бокал 50 евро, за корзинку — 40 и еще 20 сверху за плохое поведение.

— Чье? — удивилась Лёка Ж.

— Твое конечно. Не мое же…

— И что же нам теперь делать? — приуныла Лёка Ж.

— Я заплачу только за то, что заказывали. — Я достал из кошелька необходимую сумму и прибавил к ней чаевые, закрыл папку со счетом и заговорщицки прошептал: — Теперь бери свою сумочку. — Лёка Ж. взяла сумочку и прижала к груди. — Медленно вставай. — Я поднялся вместе с ней и шепотом скомандовал: — Бежим!

Мы дали деру. Отбегая, я глянул назад, убедился, что официант пересчитал деньги и забрал их.

— Быстрее! — закричал я Лёке Ж. — Он сейчасг вызовет карабинеров!

Лёка Ж. припустила пуще прежнего. Благодаря моей уловке нам удалось одолеть путь до Колизея минут за пятнадцать вместо очередного предполагаемого часа.

Отдышавшись, Лёка Ж. обратила внимание на знакомые по фотографиям очертания знаменитой античной развалины.

— Ну что, пойдем брать? — спросил я.

— Ой, погоди, я должна прийти в себя, — сказала Лёка Ж. и бросилась к ларьку с сувенирами.

В течение получаса Лёка Ж. с любопытством разглядывала миниатюрные копии бюстов античных императоров, статуй Лаоокона с сыновьями и Аполлона Бельведерского, магнитики с пенисом Давида и римской волчицей, календари с видами римских руин и котов. Наконец остановила свой выбор на «Pianta di Roma» — карте Рима.

— Вот что я подумала, — поделилась она своими соображениями, — в Колизей идти уже поздно, поэтому мы сходим туда завтра с утра. А сейчас отправимся лучше на виа Национале. Я слышала, что это Мекка шопоголиков. Там куча магазинов. «Sandro Ferrone», «Sisley», «Guess», — перечисляла Лёка Ж. — «Elena Miro». Нет, это нам не надо, это одежда для полных… Так. — Она протянула мне карту. — Посмотри, как туда добраться. Это где-то рядом с Колизеем или не с Колизеем, но где-то там.