Михаил Белозеров - Река на север

— Через окно в коридоре... — ответил он почти весело и с облегчением, с тем облегчением, которое дается после трудного решения.

— А я лез через чердак, — посетовал господин полицмейстер. — Воспользуюсь вашим путем.

Иванов вышел следом:

— Я попрошу об одном...

— Я вами недоволен, — наставил палец господин Дурново. — Повторяю: не водите меня за нос.

— Отошлите ее к сыну, если что со мной... — сказал Иванов, пропуская мимо ушей его угрозы.

— Ладно. — Господин Дурново почесал затылок. — Как только вы сделаете свое дело. Слово генерала. Так как вы здесь лезли?

Для своего возраста он оказался достаточно гибок.

Они молча и тихо, словно делали это каждый вечер в этом странном городе, прошли через квартала Житомирской, миновали Десятинную и остановились. Дом возвышался перед ними, как призрак. Мостовая маслено блестела в свете луны, и окна были безмолвны и темны. Здесь, за деревьями, стояла старая водокачка, от которой остался полуразрушенный остов, где они с Губарем прятались когда-то в детстве. Чтобы влезть, надо было протиснуться в узкое средневековое окно и сидеть, поджав ноги, и никто за зеленью тополя не заметит тебя.

— Подождешь меня здесь? — спросил он, подсадив ее. — Кто бы ни явился, не шевелись.

Он перешел улицу и сразу, не примериваясь и не раздумывая, подпрыгнул, зацепился пальцами за нижнюю перекладину пожарной лестницы и полез наверх. Когда-то первым этот путь освоил Сашка — из-за своего роста и нахальства. "Врет она, — зло подумал он о Королеве, — не мог он остаться бесталанным, просто не мог". Он был еще достаточно легок, чтобы лестница под ним не развалилась. Как и много лет назад, стекла в чердачных окнах оказались выбитыми. Волны зноя наплывали в лицо вперемешку с легким сквозняком вздохов реки. Пахло голубями и нагретым пыльным железом. Он осторожно прошел по балкам, перелезая через поперечины, и оказался над квартирой Королевы. Здесь он вылез на крышу и прислушался. Было тихо, только на реке пыхтел полночный буксир. Когда-то они этим занимались — на спор лазили к подружкам на балконы. Крыша предательски вздохнула под ногами.

Иванов на мгновение присел, разглядывая едва различимый гребень, и даже забыл, зачем он здесь, потом подобрался к краю и вспомнил, как это делается. Вначале, разумеется, ноги. Он привязал к ограждению брючный ремень и нащупал ногами балконную колонну. Где-то внизу блестел горячий булыжник двора. Потом он доверился ремню и, оцарапав подбородок, съехал по колонне на перила балкона. В квартире было темно и тихо. Из окон напротив звучала скрипка. С минуту он стоял, прислушиваясь к темноте и чувствуя, как по лицу и шее скатывается пот, потом сообразил, что если кто-то сейчас смотрит с противоположной стороны дома, то примет его за грабителя, и осторожно спрыгнул внутрь, придерживаясь за бельевые веревки. На балконе, как и прежде, стояли два кресла и стол, за которым они две недели назад пили с Губарем вино. Он уже собирался отворить дверь и проникнуть в квартиру, как отблеск изнутри остановил его. В квартире кто-то был. Он мог поклясться, что большая грузная тень шарит по комнате. Потом под дверь гостиной упал свет, и он понял, что человек вовсю орудует фонариком. Свет пропал, и Иванов, отступив за цветы, которые так любила Королева, наблюдал, как человек пробирается среди мебели.

Дверь приотворилась, блеснув в лунном свете, и Иванов замер. Человек постоял, хищно втягивая ночной воздух. Ему было приятно высунуть нос из душной квартиры и на мгновение задуматься о смысле жизни. Потом он шагнул. Балконная дверь, скрипнув, отворилась, и человек, пройдя к перилам, посмотрел вниз.

— Ни с места, — тихо предупредил Иванов и приставил к затылку человека пистолет. — Если вы не будете шуметь, я вам ничего не сделаю.

Человек от испуга крякнул, присел, расставив руки. На пол к их ногам вместе с фонариком что-то упало. И Иванов узнал доктора Е.Во.

— Как вы попали сюда? — удивился Иванов, отступая к двери.

— Фу ты, черт, — отдуваясь сквозь усы, произнес доктор Е.Во. и неуверенно повернулся, — Вы забыли о моей профессии. — Демонстрируя полную лояльность, он, как фокусник, потряс ключами. — А вы?

Нелепая фигура со вздернутыми руками темнела на фоне неба. Волна тропического зноя сползла с крыши, по ветками платана струилась на балкон. Кричали цикады, и где-то рядом тихо, по-ночному одиноко, звучала скрипка.

— В детстве мы с Губарем часто лазили на чердак, — вспомнил Иванов. Пот заливал ему глаза, и он отерся ладонью. — Кстати, я даже забыл закрыть окно, — спохватился он.

— В любом случае я вас опередил, — приободренный его воспоминаниями, сказал доктор Е.Во. и, подняв что-то с пола, покрутил перед носом Иванова.

— Что это? — спросил он.

— То, за чем вы пришли... — гордо ответил доктор Е.Во.

Он обрел прежнюю уверенность мундира и на мгновение стал тем доктором Е.Во., который в первые дни их знакомства сидел в кабинете господина Ли Цоя и равнодушно взирал на Иванова.

— Положите кассету и папку на стол, — сказал Иванов, — и не делайте резких движений.

— Вы не должны этого совершать, — посоветовал доктор Е.Во.

— Почему? — удивился Иванов.

— Потому... потому... что мы работаем на господина Дурново, — нашелся он и даже позволил себе улыбнуться.

— Да, — сознался Иванов, — работаем. Но разве это что-нибудь меняет?

— Конечно, меняет, — облизывая губы, пояснил доктор Е.Во. — Вы не знаете тонкостей профессии: еще не время...

От него вдруг стали исходить волны страха.

— Не время чего? — с подозрением спросил Иванов.

Он начал о чем-то догадываться. Он вполне допускал, что доктор Е.Во. немного не в себе.

— Не время меня убивать! — Он выпалил то, что сидело в нем с тех пор, как он впервые вошел в кабинет господина Ли Цоя и что заставляло его держать руки поднятыми.

— Не порите ерунды, — сказал Иванов. — Вы отдаете мне документы, и мы мирно расстаемся.

— А разве господин Дурново не приказал вам меня убрать?

Иванов растерялся.

— Почему вы хотите меня убить? — взвизгнув, спросил доктор Е.Во., пятясь. — Он мне все время намекал об этом.

— Разве? — удивился Иванов и спрятал пистолет за спину. — Впрочем, действительно... — Потом он вспомнил: — Зачем вы убили Губаря?

— Губаря? — настороженно удивился доктор Е.Во. Он вдруг стал тихо поскуливать. — Я-я-я... не знаю, кто это?

Иванов чуть не сказал: "Мой друг!" Он знал, что за друзей надо мстить. Но никогда не смог бы этого сделать сам.

— Тележурналист... — напомнил он.

— А... этот. Нет, я его не убивал! — Доктор Е.Во. на минуту сосредоточился, а потом снова впал в истерику: — При чем здесь я... я вообще...

Он не мог справиться с собой. Он был патологическим трусом и не скрывал этого.