Эйтан Финкельштейн - Пастухи фараона

Помню, в те годы я упорно старался постичь тайны нашего семейства. И, прежде всего, мне хотелось понять, кто же такой мой загадочный английский дядя.

Внешне Ося походил на англичанина: он был подтянут, сдержан, носил бриджи, твидовый пиджак, курил трубку. Однажды он признался, что, когда в молодости ему предложили работать на британское посольство в «старом Петербурге», он был счастлив. Но это же явилось и причиной «несчастья» — вынужденного бегства из России. «После переворота в семнадцатом большевики затеяли террор против британского посольства: убили военного атташе, на очереди были другие сотрудники, пришлось скрываться, а потом бежать». Удивительно, но его «английскость» мгновенно улетучивалась, когда речь заходила о России. Тут он становился отчаянным спорщиком, не желал никого слушать, кричал и жестикулировал, словно депутат Кнессета.

Ося не любил Ленина, Сталина и «большевиков вообще». Но он с пеной у рта защищал Советский Союз от «нападок британских тори и вашингтонских маккартистов». Ося избегал резких слов в адрес Израиля, но интонации, с которыми он произносил «я — не сионист», выдавали все, что он думал о нашей стране. Ося был совершенно нерелигиозен, уверял, что ни разу в жизни не был в синагоге, а евреев с Ист-Энда называл «существами экзотическими». Вместе с тем, самой большой трагедией своей жизни считал он… крещение дочери!

Когда Аня была ребенком, ей взяли английскую няню, потом отправили в дорогую престижную школу. Через какое-то время девочка почувствовала себя англичанкой и начала стесняться родителей с их русским акцентом и русскими привычками. Родители спохватились и принялись делать все возможное, чтобы привить дочери любовь к России, к русскому языку и русской культуре. Они водили ее в русские дома, отправляли на лето в лагерь для русских девочек, водили на русские спектакли. Это возымело результаты: появились русские друзья, возникли новые привязанности, из которых самой серьезной стала любовь к русской поэзии.

При всем том и в русской среде Аня не чувствовала себя своей. Стержнем русской жизни в зарубежье была церковь. От христианского мироощущения — с чем Ося готов был мириться — до формального крещения был один шаг: пылкая любовь и надежды на замужество привели Аню в церковь. Замужество по какой-то причине не состоялось, но для Оси, нерелигиозного, не желавшего иметь ничего общего с пейсатыми сородичами с Ист-Энда, равно как и с просионистами из высшего английского общества, крещение дочери было сильным ударом. Инвалидное кресло и мучительная тоска по счастливым петербургским временам — таков был удел его старости.

Я так никогда и не узнал, что это было за золотое петербургское время и существовало ли оно в действительности, но когда в мае 82-го я летел в Лондон, то уже хорошо понимал, что роднило меня с Осей. Одиночество. Одиночество человека, пытавшегося остаться верным самому себе, своим мало кому понятным идеалам.

Драма в трех действиях с последствиями

Действующие лица

Председатель суда : Николай Павлович Романов, Император Всероссийский.

Главный обвинитель : Николай Николаевич Хованский, князь, генерал-губернатор смоленский, витебский и могилевский.

Обвинение : Иван Иванович Дибич, генерал-квартирмейстер, начальник Главного штаба Е.И.В., а также: Сенат, Государственный Совет, офицеры, священники, купцы, мещане, прочие.

Следственная комиссия:

Страхов, судебный чиновник, председатель Комиссии,

Шкурин, полковник, флигель-адъютант, следователь по особо важным поручениям,

а также: жандармы, следователи, полицейские, судебные чиновники.

Защита:

Виктор Никитич Панин, граф, исправляющий должность товарища министра юстиции; Николай Семенович Мордвинов, адмирал, председатель Комиссии Сената по гражданским и духовным делам.

Секретарь суда.

Доказчицы:

Марья Терентьева, нищенка, распутная баба,

Авдотья Максимова, солдатка, кормилица в еврейском доме,

Прасковья Козловская, шляхетка, прислуга в еврейском доме,

Еремеева, крестьянская девка, юродивая.

Свидетели обвинения:

Петрица, учитель,

Азадкевич, сапожник,

Тарашкевич, униатский священник,

Грудинский, бродяга, крещеный еврей,

Падзерский, ксендз,

Ответчики:

Гирша Цейтлин, 60 лет, ратман городского магистрата,

Ханна Цейтлина, 50 лет, жена Гирша Цейтлина, содержательница шинка,

Шмерка Берлин, 59 лет, купец,

Славка Берлина, 54 лет, жена Шмерки Берлина,

Иосель Гликман, 48 лет, занятия неизвестны,

Давка Гликман, 14 лет, сын Иоселя Гликмана,

42 еврея и еврейки города Велиж от 12 до 63 лет,

Евреи Гродно и Вильно, евреи Белоруссии, евреи Российской Империи.

Судебная палата. Все стоят. Входит император. Оглядывает присутствующих, усаживается в председательское кресло. Кивает секретарю.

Секретарь. Высокочтимому суду предлагается сесть. (Смотрит на императора.) Император кивает.

Секретарь. Августейшей волей Его Императорского Величества судебное заседание открывается. (Смотрит на императора.)

Николай I. Читай.

Секретарь. Слушается дело об умерщвлении евреями солдатского сына Емельянова Федора с целью извлечения христианской крови для совершения иудейских обрядов (Смотрит на императора.)

Николай I. Читай дело.

Секретарь. В конце апреля 1823 года на придорожной кочке близ города Велиж был найден мертвым солдатский сын Федор Емельянов трех лет отроду. Тело его было чем-то в нескольких местах прорезанным. Мать Федора, Агафья, заявила следственной комиссии, что какая-то женщина, оказавшаяся Марьей Терентьевой, развратной нищенкой, предававшейся пьянству, погадав еще до нахождения ребенка, сказала ей, Агафье, что Федор находится в доме еврейки Мирки. Это подтвердила и больная девка Еремеева, которая много предугадывает. Тогда отец ребенка солдат Иван Емельянов заявил, что по всем замечаниям в пронзении сына видно, что загублен он евреями. Следствие незамедлительно учинило обыск в доме Мирки Аронсон, в коем, кроме Мирки, проживали ее дочь Славка со своим мужем Шмеркой Берлиным, их сын Гиршка с женой Шифрою, другая дочь Лайка со своим мужем Янкелем. Тела Федора найдено не было.

Тогда Терентьева показала, что видела, как содержательница шинка Ханна Цейтлина вела мальчика Федора за руку.

Показанию Терентьевой была придана полная вера, Цейтлины и Берлины были взяты на подозрение. Поскольку у места, где лежал труп, были обнаружены следы брички, подозрение пало еще и на прибывших в этот день в Велиж Иоселя Гликмана и его сына Давку.