Жозе Душ Сантуш - Формула Бога

— Логично.

— В связи с этим я получил инструкции, в случае невозможности получения вами доступа к документу, приступить к исполнению плана по второму варианту.

— А что предусматривает второй вариант? — осторожно осведомился Томаш.

Багери глубоко вздохнул.

— Похищение рукописи.

— Но как вы намереваетесь его осуществить?

— Очень просто. Устранить охранника, проникнуть в здание, обнаружить и изъять документ.

— Тогда проще было бы его микрофильмировать. Зачем действовать столь явно? В конце концов похищение ведь тоже не решит проблему.

— Соединенные Штаты намерены представить документ в Совет безопасности ООН, а для этого потребуется доказать его подлинность. Поэтому мы должны именно изъять рукопись.

— Я начинаю понимать, что матушка неспроста так беспокоилась, узнав, что я уезжаю. Интересно, а что будет со мной, когда иранцы обнаружат пропажу документа? Они же понимают, что к чему, умеют связывать концы с концами. Вчера они показали мне рукопись, а через несколько дней… она испарилась. Это… как бы выразиться поточнее?.. немного подозрительно.

— Не стану отрицать, ваша жизнь подвергнется опасности. Но мы постараемся вывезти вас из страны.

— Но как? Мне было сказано, что я смогу выехать только после того, как сделаю свою работу.

— В данный момент я не уполномочен вам сказать ничего определенного, слишком много вопросов нужно урегулировать. На большую определенность, по моим прикидкам, можно рассчитывать уже завтра. Как только у меня будет информация, я заскочу к вам в отель. — Багери назидательно поднял палец. — Никуда не отлучайтесь из гостиницы, понятно? Делайте все как обычно, продолжайте расшифровку и ждите, когда я выйду на связь.

— Значит, если я правильно уловил, сразу после похищения документа вы появитесь в гостинице, чтобы вывезти меня из Ирана. Так?

Багери сделал вдох и задержал воздух в грудной клетке.

— Ну, более или менее так, да, — произнес он неохотно. — Видите ли… есть одна подробность, которую вы… не учли. Вы пойдете за документом вместе с нами.

Трибуны были забиты битком. И хотя среди собравшихся преобладали укутанные в черное женщины, на трибунах царило праздничное оживление. Кто-то больно ударил Томаша сзади, заставляя встать на колени и опустить голову вниз. Краем глаза он увидел невдалеке группу мужчин в белых исламских одеяниях. Они неспешно подошли ближе и встали вокруг, словно отгораживая от мира, отрезая последнюю надежду на спасение. Вдруг из-за их спин появилась Ариана. Очи прекрасной иранки тонули в печали, но она не осмелилась приблизиться к осужденному, лишь легким дуновением украдкой послала ему прощальный воздушный поцелуй. И тут же исчезла, а на ее месте возник Рахим. Глаза его горели праведным гневом, на боку сверкал огромный кривой меч. Рахим резким движением сорвал его с перевязи и сжал рукоять обеими руками. Затем, слегка приседая и одновременно прогибаясь назад, вознес смертоносный серп к небу и замер на миг. Это ужасное мгновение, не длившееся и секунды, показалось целой вечностью. Острый клинок, со свистом рассекая воздух, опустился вниз, и отделившаяся от туловища голова покатилась в сторону.

Томаш проснулся.

Со лба его катился холодный пот, пижама на груди и спине насквозь промокла от испарины. Он задыхался и спросонья не мог понять, действительно ли умер или нет. Наконец, приходя постепенно в себя от ужаса, с облегчением осознал, что все-таки жив и находится в своем гостиничном номере. Покой и тишина, царившие в затемненной комнате, окончательно убедили Томаша, что ему приснился кошмар. Но тут же им овладел другой кошмар — вполне реальный, ощутимый и неизбежный. Тот, в который вовлек его недавний иранский знакомец с базара.

Португалец скинул с себя простыни, сел на край кровати и протер глаза.

— В какую же ситуёвину меня угораздило вляпаться… — пробормотал он и, пошатываясь, побрел в ванную комнату умываться.

Из зеркала на него смотрел мужчина с серым осунувшимся лицом и большими темными кругами под глазами — естественное следствие тревожного настроения и бессонницы, которую лишь перед рассветом прервало тяжелое короткое забытье. Он нервничал, и в поисках выхода из создавшейся ситуации бросался из одной крайности в другую. Из отчаяния и подавленности в связи с перспективой совершить ужасный проступок в стране, где приняты жесточайшие наказания, он впадал в состояние блаженного упования на то, что вдруг все еще в корне изменится, что нежданно-негаданно произойдет нечто судьбоносное, проблема как по мановению волшебной палочки решится сама собой и он избавится от тяжкого бремени, которое вопреки его воле взвалили ему на плечи.

В моменты надежды Томаш изо всех сил цеплялся за вчерашнее обещание Арианы. Вот и сейчас, нанеся на лицо пену и примериваясь провести бритвой по щеке, он в очередной раз подумал, что министр науки наверняка сочтет его просьбу обоснованной и целесообразной. Министр просто не имеет права не согласиться с абсолютно здравым доводом относительно того, что ключ к шифру скрыт где-то в тексте рукописи. Иначе и быть не может, развивал мысль португалец, чистя зубы. Ему непременно разрешат сверяться с текстом. И тогда он, наверно, найдет ответы на все волнующие ЦРУ вопросы, похищение документа потеряет всякий смысл, и он выпутается из положения, в которое попал как кур в ощип.

Томаш закрыл глаза и шепотом поклялся:

— Если подобру-поздорову унесу отсюда ноги, обещаю в течение всего этого года молиться каждый день. — Приоткрыв один глаз, он по горячим следам взвесил, не слишком ли суров данный им обет. — Н-да, каждый день в течение года — это, пожалуй, уж слишком. Обещаю молиться каждый день в течение всего следующего месяца.

Дыша новой уверенностью, которую в него неожиданно вселила клятва, Томаш открыл кран гибкого шланга, попробовал рукой воду и, удовлетворившись ее температурой, встал под душ.

Ариана появилась в холле гостиницы несколько позже, чем они договаривались накануне. Томаш уже позавтракал и нетерпеливо ждал ее на диване в баре. Они поздоровались, и иранка, сев напротив, заказала апельсиновый сок. Не дождавшись, когда она заговорит, историк спросил:

— Так что министр? Как он?

— А что с ним такое?

— Дал разрешение?

Ариана как будто даже поначалу не поняла вопроса.

— Ах, да! — воскликнула она. — Разрешение.

— Так он дал его?

— Гм-м-м… видите ли… нет, не дал. Я объяснила ему, что, по вашему предположению, в четверостишии закодировано сообщение, а ключ к коду можно найти в тексте. В ответ он сказал, что вы ни при каких обстоятельствах не можете быть допущены к документу. И если это повлечет за собой всего-навсего задержку в вашей работе, вам не стоит беспокоиться.