Броди Эштон - Девушка с ароматом ночи

— Я знаю. Но даже если так, я понимаю, что тебе было бы легче, если бы я не вернулась. Может быть, ты и Юлес…

Он крепче сжал мою руку, а когда заговорил, голос его дрожал:

— Бекс. Когда ты ушла, я был совершенно разбит. Юлес собрала меня по кусочкам, и я всегда буду любить ее за это. Но если бы я был с ней, это было бы неправильно, — он поморщился. — Она сама мне это сказала, прямо перед тем как я уехал с Уиллом. Она знала. — Джек убрал волосы с моих глаз и лба.

— Что она знала? — Я едва слышала собственный голос.

— Это всегда была ты, Бекс. Ничто не может этого изменить, и неважно, сколько времени прошло, — он опустил глаза. — И неважно, чувствуешь ты то же самое или нет. Ты ведь это знаешь?

Я медленно покачала головой, отчаянно желая поверить ему и понимая, что не могу.

— Как ты можешь этого не видеть? Все видят. — Рука его скользнула вниз к моим пальцам, он держал их, перебирал. Смотрел на них. — Помнишь девятый класс? Как Бозман пригласил тебя на весеннюю дискотеку?

Бозман. Он был на два года старше меня. Играл нападающим. Его звали Захарий, но никто его не называл так с третьего класса. Я удивилась, что он вообще знает мое имя, не говоря уже о том, чтобы пригласить меня на танцы.

— Конечно, помню. Ты ходил со мной, чтобы ответить ему.

Мы позвонили в дверь Бозмана, оставили двухлитровую бутылку колы и записку «Я пойду с тобой на танцы» или что-то вроде того. У Бозмана была репутация любителя распустить руки, но со мной он даже не пытался ничего такого делать. Он вообще едва ли прикоснулся ко мне, даже во время танцев. И никогда больше никуда меня не приглашал. И даже не говорил со мной. Это было ужасно странно.

— Да, так вот, я не говорил тебе, но Бозман на самом деле спрашивал у меня разрешения.

— Почему?

— Потому что всем было очевидно, что я чувствую к тебе. И потом в ту ночь, после колы на крыльце… я отвез тебя домой и заехал к Бозману. — Щеки его порозовели, и он опустил глаза.

— И?

— Ну, скажем так, я отменил свое разрешение. Я не ожидал, что для меня это будет так неприятно. — Он встретился со мной взглядом.

Я могла только вообразить, что было тогда сказано между Джеком и нападающим вдвое больше него.

— Не злись, — попросил Джек. Будто я могла злиться после всего, через что мы прошли. — Я… Я тебе это говорю, потому что ты должна знать: это всегда была только ты. И всегда будешь ты.

Тогда я поняла разницу между тем, что у меня было с Джеком, и тем, что у меня закрутилось с Коулом. Джек был настоящий. Коул же был как наркотик, весь искусственный, поддельный. Мое вынужденное ответное чувство к нему в Нижнем мире было вызвано некой силой, которой вообще не должно быть.

Джек был настоящий. Осязаемый.

— Теперь ты понимаешь, Бекс? — Джек намотал длинную прядь моих волос на палец, и мы молча смотрели, как она раскручивается, проходя между его пальцами.

— И ничего не изменилось?

Он усмехнулся.

— Все мои воспоминания — это каштановые войны, игра в покер, ночные прогулки и Рождественские балы… И это все ты. Это всегда была только ты. Я люблю тебя. — Казалось, последняя фраза сорвалась с его губ непреднамеренно, он закрыл глаза и обхватил голову руками, будто от внезапного приступа головной боли. — Не надо было мне этого говорить вслух.

Я видела, как он смущен, и мне хотелось обнять его, и прижаться к нему, и защитить от всего, что надвигалось на нас.

Вместо этого я взяла его руку. Поднесла к губам. И поцеловала.

Он поднял голову и вздрогнул.

— Не надо этого делать, — сказал он, хотя и не отнял руки.

— Почему?

— Потому что… будет только хуже… Если ты не чувствуешь…

Голос его прервался, когда я снова поцеловала его руку и замерла, касаясь губами его пальцев. Он судорожно вздохнул, волосы упали ему на глаза. Он посмотрел на мои губы.

— Что, если?..

Я закусила нижнюю губу.

— Что?

— Что, если нам снова?.. — Он улыбнулся и сказал: — Ты украдешь мою душу?

— Э-э-э… на самом деле это не твоя душа…

Я не могла закончить фразу. Его губы коснулись моих, и я ощутила вихрь изменчивых эмоций, хотя и не такой сильный, как в прошлый раз. Пустота внутри меня практически заполнилась. Тени были правы. Шесть месяцев достаточно для восстановления.

Не отрывая своих губ от моих, он сказал:

— Все хорошо?

Хорошо, что я не собиралась больше опустошать его. Плохо, что мои собственные эмоции были уже на пределе. Мы касались друг друга только губами. К счастью, в остальном между нами было какое-то пространство.

Джек принял мое молчание за согласие. Губы наши соединялись, осторожно и спокойно.

Но он не собирался задерживаться в таком положении. Он сильнее прижался ко мне губами. Я задрожала, а он обнял меня и притянул к себе, так что и тела наши теперь соприкасались.

Он немного отстранился. Я чувствовала его дыхание на своих губах.

— Что такое? — спросила я.

— Я видел тебя во сне каждую ночь. — Он снова коснулся губами моих губ. — Это было как наяву. А когда просыпался утром, ты будто снова исчезала по-настоящему. Будто бросала меня вновь и вновь.

Я опустила подбородок и спрятала лицо у него на груди.

— Прости меня.

Он вздохнул и сильнее обнял меня.

— И легче не становилось. Но эти сны, — я почувствовала, как он качает головой, — я будто физически чувствовал твое присутствие. Это было как будто наяву. Каждую ночь ты была со мной в моей комнате. Совсем по-настоящему.

Я откинула голову, чтобы видеть его лицо, и впервые поняла, как ему было тяжело. Я целовала его подбородок, его щеки и его губы.

— Прости, — снова сказала я.

Он покачал головой.

— Ты не виновата в том, что я видел тебя во сне, Бекс. Просто интересно, было ли все это таким настоящим, как казалось.

— Я не знаю, — ответила я. Но я рассказала ему о том, что прочла в книге об Орфее и Эвридике, и о моем предположении, что именно связь с Орфеем спасла ее. Когда я закончила, я спросила, что Джек об этом думает.

— Наверное, это похоже на правду, — вид у него был задумчивый. — Мне снилось, что ты где-то в темноте и ничего не видишь.

Я подумала о пещере, о нише и о тенях, которые оплели нас и заслонили свет.

— Я не знаю. Я не помню многого. — Но кое-что я помнила. Я действительно не могла видеть. Пребывание в Нижнем мире оставило шрамы в моем сознании, и когда Джек заговорил о темноте, они начали немного саднить.

Джек коснулся лбом моего лба, носом моего носа и грустно улыбнулся, и это было так прекрасно, что я почти забыла то, что внезапно всплыло сейчас в памяти. Почти.

В прошлом году

Подпитка… забвение.

После того как я решила уйти с Коулом, все происходило очень быстро. Несколько дней я скрывалась в его комнате, и каждый раз, когда я собиралась с духом, чтобы изменить свое решение, Коул снимал верхний слой моей энергии, избавляя меня от сомнений и боли, и плохие предчувствия, колебания исчезали.