Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2012)

Марина Москвина. “Разве в улыбающееся лицо плюнешь?” — “Новая газета”, 2012, № 84, 30 июля < http://www.novayagazeta.ru >.

Дневниковые записи, живые анекдоты из книги писательницы Марины Москвиной “Танец мотыльков над сухой землей” (М., “Эксмо”).

“На книжной ярмарке в Праге Андрей Битов участвует в круглом столе.

Вдруг какая-то суматоха, в русском павильоне появляется президент Чехии со свитой, фотокоры, вспышки, телохранители… Кто-то хватает книгу Битова, зовут Андрея Георгиевича, он выходит, его представляют президенту, просят сделать дарственную надпись.

Битов берет ручку, открывает книгу и спрашивает Вацлава Гавела:

— Как вас зовут, мой друг?

Тот отвечает:

— Вацлав…”

Мы не учим антисоветизму. Беседовал Максим Лаврентьев. — “Литературная Россия”, 2012, № 29, 20 июля < http://www.litrossia.ru >.

Говорит Сергей Есин: “По Дмитрию Быкову, наш [Литературный] институт сманивает мальчиков и девочек в литературу. <...> Но сманивает русских мальчиков и девочек русская доля — простите мне почти запрещенное в наше время определение “русские” — русская литература, до сих пор в нашей стране ценящаяся наряду с божественным откровением. Может быть, в институте и следовало бы учить, как писать поваренную книгу или набивать из интернетовских быстрых цитат биографии знаменитых писателей и общественных деятелей. Работа эта неплохо оплачиваемая, востребованная культурными массами, но, правда, требует определенной сетевой и издательской шустрости… Но вот чему не учат в Литературном институте, так это дикому антисоветизму, тоже неплохо оплачиваемому и востребованному. Мы не глумимся ни над собственной историей, ни над собственным прошлым, мы тщательно его рассматриваем. Мы говорим о культуре, о римской и греческой демократии, о крепостном праве, о либерализме царей и жесткости поборников свободы, мы говорим о неизбежном и помним, что русская литература началась со „Слова о законе и благодати”...”

“Обыденную реальность нужно полюбить”. Беседу вел Константин Строкольский. — “Мнения.ру”, 2012, 1 августа < http://mnenia.ru >.

Говорит Дмитрий Данилов: “Было бы большим огрублением говорить, что это попса, но в этой книге [„Мастер и Маргарита”] очень большой попсовый элемент: много какого-то паскудного юмора в паре с переписанным Евангелием. Причем эта книга каким-то удивительным образом действует именно на подростковое сознание, как-то совершенно гипнотизирует. А советская интеллигенция сделала из этого романа такой фетиш по принципу безрыбья. На фоне бесконечных соцреалистических романов „Мастер и Маргарита” казался чем-то живым”.

Борис Парамонов. Время Евтушенко. — “ SvobodaNews.ru ”, 2012, 17 июля < http://www.svobodanews.ru >.

“Евгению Евтушенко исполняется 80 лет. <...> Что бы ни думать о Евтушенко, о стихах его или о самой его личности, бесспорным остается одно — он большой. Его нельзя не заметить”.

“Ясно, что это поэт громадного природного дарования. <...> Это постоянно бьющий, неиссякаемый мощный фонтан. Так и хочется сказать, читая его: заткни фонтан! Или по-нынешнему: фильтруй базар! Но никаких фильтров Евтушенко не признает, не знает. Фильтр — это культура, а Евтушенко не культурен, он природен, как Ниагарский водопад”.

“Представьте себе мавзолей, где бы Ленин не лежал в стеклянном гробу, а, скажем, плясал казачка. Это и есть Евтушенко”.

“Я не сомневаюсь, что Евтушенко проживет не менее ста лет, и дай ему Бог. А когда все-таки (и если!) помрет, то положить его в мавзолей вместо Ленина. Этот символ эпохи будет куда как приятней”.

По гороскопу — критик. Валерия Пустовая о гипнотерапевтах, божьих бичах и страстной любви. Беседу вел Гулла Хирачев. — “НГ Ex libris”, 2012, 26 июля < http://exlibris.ng.ru >.

Говорит Валерия Пустовая: “Вот у меня всегда так — если я что-то читать не хочу или, прочитав, возмущаюсь, есть значительная вероятность, что скоро я эту вещь полюблю. Так было, например, с Гришковцом, Роулинг, Пелевиным, Сенчиным… В общем-то, даже у Виктора Ерофеева я через 10 лет после того, как по косточкам разобрала его творчество, стала находить удачные выражения… Сенчин говорил, что, если мне стала нравиться его, Сенчина, проза, значит, я порчусь. А мне кажется, расту”.

Поэты Федор Сваровский и Андрей Родионов — о поэте Евгении Евтушенко. Беседу вела Елена Фанайлова. — “ SvobodaNews.ru ”, 2012, 18 июля < http://www.svobodanews.ru >.

Говорит Федор Сваровский: “Оценить качество его стихов можно только в парадигме советского искусства. И в этой среде он, может быть, оценивается как хороший. На мой взгляд, он плохой. Это совсем не значит, что бесталанный, но просто то, что он пишет, это нечто на грани китча, при этом он этого не осознает. Когда осознанно китч делают — другое дело. Безусловно, Евтушенко — производная советского времени, а с другой стороны, конечно, где-то наследник, в том числе, поэтов Серебряного века, но это тупиковая ветвь развития современной поэзии”.

Говорит Андрей Родионов: “Евтушенко — это, скорее, Северянин, если проводить аналогии, а вовсе не Маяковский, на мой взгляд”.

Михаил Ремизов. Русский национализм и российская геополитика. — “АПН”, 2012, 18 июля < http://www.apn.ru >.

“Дав трещину в фундаменте, здание современности начинает проседать. Множественные кризисы „позднего модерна” — кризис демократического участия, кризис социального государства, кризис образования и воспитания — имеют в общем знаменателе эрозию национального единства, утрату оснований морального консенсуса и социальной солидарности. Этим задана историческая повестка нового национализма. Если национализм „первой волны” был идеологией, в целом, революционной (он революционизировал общество, будучи новым принципом легитимности власти и, шире, новым принципом социальной картографии — я имею в виду членение социального и географического пространства на нации), то национализм сегодняшнего дня является скорее консервативной идеологией. Консервативной — в смысле возобновления истоков , защиты основ, а не сохранения статус-кво”.

“Это повод вспомнить, что национальный принцип власти стал актуальным для нас примерно тогда же, когда и для остальной Европы. Но в силу разного рода превратностей оказался не вполне реализованным по сей день. Поэтому сегодня, в отличие от национализма других европейских народов, русский национализм не может ограничиться консервативной повесткой дня. Предметом его заботы является не только то, что возникло и подвергается эрозии (такая постановка вопроса для нас актуальна, например, в отношении национальной культуры), но также и то, чему лишь предстоит возникнуть (национальное государство)”.