Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2012)

Прощаясь навсегда с сентиментальным повествованием о больном герое, жившем в советские времена, и лечившемся по гомеопатической методе, и похороненном рядом с родителями и няней на московском кладбище, которое старожилы до сих пор кличут Немецким, — вот и тетя Фаня совсем недавно легла рядом, пережила всех! а это уж не каждому выпадет счастье всем вместе лечь в жирную кладбищенскую землю, такую живую по весне, такую ждущую воскресения трав, распускающихся почек, а осенью заваленную сплошь кленовыми ладонями листьев, от которых кружится голова и горит воздух, — так напишем финал в стиле того века, в котором достопочтимый Ганеман собственноручно стирал в керамических ступках ту же Сигелию, или Калькарий Карбоникум, предварительно высыпая их из прозрачных стеклянных колбочек, с обязательным встряхиванием, или разогревая в ретортах на синем пламени спиртовок, финал, пригрезившийся Евгению Бенедиктовичу Лючину на тех же кладбищенских аллейках, что приходит на его могилу женщина, давно-давно седая, приходит нечасто, но приходит, приносит с собою банку для воды и тряпку и обмывает камень, а потом в эту же литровую банку ставит недорогие цветы, астры по осени и нарциссы весной.

Ольга Иванова (Яблонская Ольга Евгеньевна) родилась и живет в Москве. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Автор шести поэтических сборников, один из которых, “Ода улице”, вышел под литературным псевдонимом Полина Иванова.

В подборке сохранены авторская пунктуация и орфография.

* *

*

мерси, державная триада

[рука-перо-бумаги клок],

за в пол-лица мечты поэта —

как оплеуху — эпилог! —

уже, ура [cебе дороже],

без той, срывающейся в раж,

едва шифрующейся дрожи

[ буквально вышедшей в тираж],

где как в гробу — уже не каплет,

а основательней копнуть —

написан вертер гумберт гамлет

[ненужное — перелистнуть],

и где уже не угнетают

[фантомны сиречь и не лгут]

снега, которые не тают,

слова, которые не жгут.

китеж

кипение пены — уже за спиной,

и годы уже не пугают,

лишь волны печали — одна за одной —

на те берега набегают…

ни тени — в высоком её терему,

ступени от слёз её склизки…

где не удивляясь уже ничему

[какой васильки — василиски!] —

живят эти воды, синея со дна,

глаза. в остальном — извините.

— хотели свободы? — так это — она.

[поймаете — не уроните].

* *

*

голуби на карнизе:

белые, сизари…

[белые, как “останься!”

сизые, как тоска]

сколько ни разоряйся,

перлами перьями ни сори —

не повторить их танца —

как ни тяни носка…

очарованье — тела

не перевоплотит:

что искони бескрыло —

тяжести не лишишь…

голубь и оступается,

и падает, но — летит…

ты же — и разбегаешься,

и вспархиваешь — но лежишь …

царственно, как в стоп-кадре

[ибо — не совладать:

эта картина мира —

грамотная вполне]…

разве что — изогнуться,

голос кому подать —

голубю на карнизе,

лебедю на волне...

суок

летний город. викэнд. променад.

бутафории стойкий джекпот:

нечто вышеплывущее — над,

нечто нижележащее — под.

нечто душещемящее — средь,

карамельноманящее: внидь,

зубдающее ныне и впредь

обласкать-упасти-сохранить.

а метнёшься наружу, вонмешь

этой грамоте берестяной —

нечто тупостоящее меж

непрозрачной и плотной стеной.

исход

Что в двери смертности и смерти,

в отверстье в тверди —

ты вынесешь из этой бойни

навстречу Тайне!

Ведь и с собою расстаёшься,

о, человече —

с какою ж ношею взовьёшься

пред Агнчьи Очи!

Какой укроешься от Гласа

Его скалою —

когда разверзется завеса

над этой мглою!

Ещё и в выборе — распутье...

И скорбь — в предсердье…

Что здесь Распятье, там — Объятье.

И всё — Бессмертье.

* *

*

вроде торной дорогой ходишь туда-сюда

бороздишь её хляби, считаешь её столбы —

а не будет уже ничего окромя стыда

[посрамленья, бесславья, позорища, стыдобы]

потому что на то он и дан [и на то и взят] —

ослепительный этот свет, вострубивший “будь” —

чтоб о шаге вперёд иессееве два назад

фарисеевы вопия — утоптали путь...

поэзия

поэзия — только затакт

к тому, что даётся затак.

победы бесцветный пролог.

полёта сплошной потолок.

поэзия — просто рефрен.

вытьё безголосых сирен.

божба безъязыких сильфид.

да Замысла тусклый софит.

но Тайну с собою забрахъ

её обескрылевший прах.

и Тайна — у ней на челе —

как кукла, лежащей в земле.

понеже меж благом и злом

она — как давидов псалом,

где нет ни одной запятой,

не меченной Тайною той.

* *

*

с нежностью неземною гнева на самом дне

неугомонно, немо, зрея день изо дня,

завязью розоватой ноющею во мне,

сросшеюся со мною, вжившеюся в меня, —

перлы судьбы итожа, в пекле, почти в петле,

в минусе, в пополаме, времени на ковре,

я говорю: я та же. ибо в её котле,

в этом её дурдоме, догвилле, декабре —

это и только это — волчьего изо рва

лезущие побеги, будущие сады —

не объегорят взгляда. только она права.

ей ничего не надо. просто добавь воды.

душа

бывает, умают

подмены земные

надломится смысла

незримая ось

и вновь понесутся

звеня позывные

свинцовые своды