Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2013)

Кори Робин. Реакционный дух. Консерватизм от Эдмунда Бёрка до Сары Пэйлин. Перевод с английского Михаила Рудакова. М., Издательство Института Гайдара, 2013, 312 стр., 1000 экз.

Эта книга известного американского политолога, вышедшая в 2011 году, вызвала в США оживленную дискуссию, и автор решил ответить на некоторые из претензий к книге в предисловии к этому, теперь уже русскому ее изданию и заодно кратко объяснить, что, собственно, он пытался сказать в своей работе: “Хотя я действительно признаю существование разделения между левыми и правыми и прослеживаю, как оно сохранилось со времен Великой французской революции до наших дней, следует отметить, что большинство приводимых мною свидетельств в пользу этого разделения взято у самих правых”; “Вовсе не проводя простую прямую линию посередине политического спектра, я показываю, что существуют синергия и взаимный обмен идеями между правыми и левыми. И, как я объясняю, заимствование у левых является одним из важнейших источников могущества правых”; “Говоря, что консервативные идеи реакционны, я ни в коей мере не умаляю силу или автономию этих идей; напротив, я пытаюсь восстановить политический контекст этих идей и показать, как они возникли и работали в генеральном сражении. И не упомянуть об этих политических баталиях и контекстах было бы насилием над консервативными идеями, ибо важным источником гордости правых, в отличие от левых, является то, что их идеи возникали из непосредственных социальных обстоятельств. Консерваторы говорят, что левые — утописты, ищущие вдохновение в отвлеченных рассуждениях и философии, тогда как правые крайне практичны и прочно стоят обеими ногами на земле”.

Лев Рубинштейн, Григорий Чхартишвили. От мая до мая. М., “Захаров”, 2012, 192 стр., 7000 экз.

Беседы, которые вели между собой для журнала “Большой город” поэт Рубинштейн и прозаик Чхартишвили с мая 2011 года по май 2012 года.

Соучастники. Архив Козлова. Том первый. Составители С. С. Виленский, К. Б. Николаев. М., “Возвращение”, 2012, 278 стр., 1000 экз.

Собрание документов — письма, справки КГБ, выписки из следственных дел, воспоминания — из архива, собранного в шестидесятые годы писателем Николаем Козловым, который использовал эти документы в работе над романом “Хранить вечно”, роман этот о судьбе хозяина колымских лагерей, первого директора специального треста “Дальстрой” Эдуарда Берзина. Вышедший том представляет собой начало публикации архива Козлова, в том этот вошли документы из архивно-следственных дел колымских чекистов, отсюда название первого тома — “Соучастники”.

Составитель Сергей Костырко

Составитель благодарит книжный магазин “Фаланстер” (Малый Гнездниковский переулок, дом 12/27) за предоставленные для этой колонки книги.

В магазине “Фаланстер” можно приобрести свежие номера журнала “Новый мир”.

“Ведомости. Пятница”, “Гефтер”, “Известия”, “Московский книжный журнал / The Moscow Review of Books”, “НГ Ex libris”, “Нева”, “Новая газета”, “Огонек”, “Однако”, “Православие и мир”, “РИА Новости”, “Российская газета”, “Русская Жизнь”, “Русский Журнал”, “Топос”, “Частный корреспондент”, “Thankyou.ru”

Полина Барскова. Слова ноябрьской палитры. Беседу вел Александр Марков. — “Русский Журнал”, 2012, 23 ноября < http://russ.ru >.

“Образцовая любовная лирика, по-моему, это именно Тяни-Толкай, зверь о двух головах, способ стремиться к себе, стремясь к Другому. Из этого противоречия могут появляться интересные сюжетные и интонационные ходы. Покольку я начала писать и публиковаться в том возрасте, когда личность всерьез полагает, что через нее, навроде осинового кола, проходит центральная мировая ось, то многие мои тексты были именно об этом — как тебя видит мир, насколько он тебя приемлет. Это потом выяснилось, что жизнь замечательно происходит, проходит вне и помимо тебя, и уже эти формы жизни, со мной совершенно не связанные, стали вызывать внимание, то есть любовь, то есть любовную лирику. Происходит смена иерархии, вероятно очень тривиальная, описанная еще дядюшкой Адуевым, мне стало интересно то, что не есть я: то, что меня никогда не возжелает, — дерево, белка, мертвые забытые люди, вечерний свет — всякое такое”.

“Мне очень важны такие специальные качества, навыки нашего ремесла, как склонность подворовывать, подглядывать — и тем сохранять. В качестве анекдота: в моих стихах всегда было много „какого сора”, драгоценных словечек, интонаций, бесстыдно позаимствованных у близких или у улицы (поэтому я так навязчиво люблю „Двенадцать” Блока). А со временем, когда я стала заниматься историей, соблазн чревовещания стал просто неотразим — хотя это опасный соблазн, но мне очень нравится думать, что через меня, посредством меня могут подать голос замолчавшие. Вот это обращение к Другим голосам и есть для меня живое высказывание”.

Сергей Беляков. Смерть героя. Формула героя. Совсем как в жизни: в нынешней литературе есть все, кроме настоящих героев. — “Частный корреспондент”, 2012, 5 ноября < http://www.chaskor.ru >.

“К сожалению, в жизни чудеса случаются редко. Литература у нас есть, есть и молодые писатели, и признанные мастера, есть писатели „серьезные”, есть авторы масслита. Есть „толстые” журналы, есть книгоиздатели, есть критика, есть литературные премии. У нас нет настоящих литературных героев. В триаде „стиль — сюжет — герой” не хватает последнего звена. Герой, который стал бы нарицательным, герой, чья слава превзошла бы славу своего создателя, где он?”

Дмитрий Быков. “Прыг-скок, обвалился потолок”. 1 ноября 1974 года ушел из жизни Геннадий Шпаликов. — “Новая газета”, 2012, № 127, 9 ноября < http://www.novayagazeta.ru >.

“Шпаликова, как многих рано ушедших русских гениев, любят не только за то, что он сделал (этого многие его поклонники просто не знают — все ли они читали „Девочку Надю” или „Прыг-скок, обвалился потолок”?), но и за то, чего не сделал. Многие вспоминают его бредущим по коридорам „Мосфильма” со стоном: „Не могу-у-у! Я с ними не могууу!” Наступило время, в которое Шпаликов не встроился. Большинство нашло ниши, а он не перековался. Это не подвиг — больше скажу, некоторые по-настоящему состоялись именно в семидесятые, именно благодаря их гнусности и беспросветности. Скажем, Наталья Рязанцева — первая жена Шпаликова и, думается, его идеальный собеседник — лучшие свои вещи написала в это безвоздушное время. И Тарковский говорил о себе: „Я — рыба глубоководная”. А Шпаликов — если уж продолжать ихтиологические сравнения — рыба летучая”.