Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2013)

Луна стала ярче.

Небо, перецарапанное военными самолетами, наконец совершенно погасло и потемнело.

Далеко впереди, на обзорной площадке Юнгфраух о х, зажглась яркая флюоресцентная точка. Другой огонек, потусклее, затеплился справа, на пике Шильтх о рн.

На дальнем берегу озера множились и подрагивали огоньки.

Дольше других на темном небесном своде был виден один самолетный след — но в конце концов растворился и он.

Без пятнадцати шесть окончательно наступила ночь.

ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ (продолжение)

38. Зубки

Федор услышал хлопнувшую дверь и веселые голоса: Белявские вернулись после катания — и после ужина, судя по позднему часу.

Федор сидел один перед погасшим компьютером. Он никак не мог успокоиться и примириться с тем, что такой красивый и мощный «разгон по трамплину» закончился такой глупой «chute». По-русски «падение», «поражение» прозвучало бы как приговор, думать «une chute» почему-то было полегче…

Честно пробовал поработать — не смог.

Подумал было уйти прогуляться или поесть — но есть не хотелось, да и сохранялась призрачная надежда, что Леля одумается и придет — а он глупо с ней разминется… С другой стороны, сидеть здесь и ждать было еще глупее…

Но сидел и сидел, уставившись в темный экран монитора и погружаясь все глубже в бессмысленное раздражение и томление — когда к нему «за уголок» заглянула Анна: снова довольная, энергичная. Подойдя, по-хозяйски его потрепала по волосам коготками.

Всколыхнувшаяся досада и раздражение так взбаламутили Федю, что некоторое время он даже не вполне понимал, о чем она говорит: с кем-то они встретились в ресторане, с каким-то важным Ильей…

Но Анна, не замечавшая или не желавшая замечать Федину мрачность, была так оживлена, так молодо и свежо выглядела после лыж, что, несмотря на досаду и мрак, Федя почувствовал и шевельнувшуюся гордость: все-таки эта опытная, взрослая и красивая женщина была к нему не вполне равнодушна... если бы вчера он пошел ей навстречу, то, может быть…

Постепенно он начал прислушиваться к рассказу.

— Чей заместитель? — переспросил он.

— Прозорова! Правая рука Прозорова по пиару!..

Анна рассказывала об ужине в самой, как она выразилась, «топовой» (т. е. самой престижной и дорогой) местной гостинице «Виктория Юнгфрау»: достав из сумочки новый айфон, Анна продемонстрировала фотографии Дмитрия Всеволодовича и белесого недовольного человечка на фоне каких-то золотых росписей, пальм и колонн. Человечек был товарищем юности («из прошлой жизни», как выразилась Анна), теперь — приближенным известного (даже Федя знал эту фамилию) русского олигарха.

Олигарх содержал ряд спортивных команд в разных странах — и в частности, национальную сборную РФ по беговым лыжам. По счастливому совпадению, сегодня в Монтре заканчивались сборы («Qu’est-ce que c’est que des [7] cборы?» — «А я сама не знаю! — заразительно рассмеялась Анна. — Какие-то тренировки?..») — и нынешней ночью, в одиннадцать или в начале двенадцатого, автобусы с лыжницами отправлялись в Москву.

— Представляешь спортивную сборную? Да, я тоже не представляла, мне мальчики описали: в одном автобусе лыжницы — лыжи, палки… В другом автобусе тренеры, массажисты, врачи, все такое. В третьем автобусе спонсоры. В четвертом друзья спонсоров. В пятом подруги спонсоров. В шестом подруги друзей… В общем, дивизия! Караван! Отличные комфортабельные автобусы абсолютно бесплатно...

— Бесплатно?..

— Ну я же тебе говорю-у! — Перегнувшись через подлокотник, Анна слегка шлепнула Федю по лбу. — Илья нас берет с собо-ой! Он правая рука Прозорова, за ним вообще всегда самолет присылают, но ты же знаешь: Женева закрыта, Лозанна закрыта, Цюрих, вообще все закрыто — поэтому только автобусом! Когда будут подъезжать к Берну, Илюша нам за часок-полтора подтвердит — мы подскочим в «Викторию», и — прямой наводкой в Москву! Тебе надо в Москву? М? Бесплатно? В хорошей компании? Места есть! А что? Ну подумай! Ну ладно. Тогда — коротаем последнюю ночку…

Тут до Феди дошло, что уже этой ночью они с Лелей останутся во всей гостинице — одни.

— Кста-ати! — Анна снова пришлепнула по его подлокотнику. — Ты мне хотел показать фотографии! Что-то старинное, летопись?

— Летописный фрагмент. Да, да, летопись… — Феде послышалось наверху движение. — Дайте адрес — я вам брошу le lien… ссылку, ссылку…

— Бросишь льян? — ласково улыбнулась Анна, показывая остренькие симпатичные зубки и будто не замечая Фединой торопливости и раздражения. — А я думала, ты-ы мне прочтешь… как-никак, наша последняя ночка…

— Нет, сейчас не могу.

— Ты уходишь?

— Не ухожу.

— Очень занят?

— Да! Нет…

В этот момент зазвенели ступени: по лестнице стали спускаться серые угги.

— Тогда почему же не можешь?.. — улыбнулась Анна еще умильнее, и Федя наконец догадался, что она прекрасно все понимает. — Ах, жалко… Ну что ж поделать, тогда запиши адресок… — Пока Леля спускалась по лестнице, Анна медленно диктовала адрес: — …джи-эм-эй-ай-эл точка си-оу-эм. Бонсуар, — она приветливо кивнула Леле, проходившей мимо по направлению к кулеру.

— А вам, юноша, — вполголоса, не снимая улыбки, обратилась Анна к Федору, — будет наука на будущее… Жекам нельзя давать обещания — ни-ког-да, никаких обещаний… — («Когда же, — подумал Федя с тоской, — вы наконец уберетесь отсюда!») — но если пообещал — то изволь выполнять. А то крупно можете по-жа-ле-еть…

В это время Леля вернулась к камину с пластиковым стаканом воды.

— Водичка! — воскликнула Анна. — Отличная мысль. Федечка? принеси мне водички.

Федор взялся за подлокотники, но не для того чтобы встать, а как будто наоборот: как если бы посторонняя сила тащила его из кресла, а он захотел удержаться… но тут же подумал, что если сейчас он откажется выполнить невинную просьбу, это будет выглядеть перед Лелей каким-то глупым и вызывающим хамством и вызовет еще худшие подозрения… и в нерешительности поднялся. Глупо, глупо! как глупо все!..

— Хочешь? — Он чуть было не бросился к Леле, — Я тебе тоже… могу еще принести?..

— У меня есть, — пожала плечами Леля.

— Да, Федечка! Только возьми стеклянный бокальчик. Пожа-а-алуйста!..

«Ну нет!.. — задыхаясь от ярости, подумал Федя. — Нет! Вот уж — нет!.. Не получишь… Что, без конца думаешь издеваться?..»

Оторвав от перевернутой пирамидки мягкий, мнущийся пластиковый стакан (и чувствуя, что расчленяет что-то суставчатое, почти живое), Федор набрал — чуть больше чем наполовину — холодной воды и, вернувшись, шмякнул этот стаканчик так, что несколько капель вылетели на стол.