Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2013)

из помпы, o:p/

я было оробел, но лишь накоротке: o:p/

усердную лягушку вспомнил, o:p/

сбивающую масло в молоке. o:p/

И вдруг почувствовал себя уверенней, сильнее, o:p/

будто я сам в кувшине лапками сучу. o:p/

И стало отчего-то веселее — o:p/

я даже озорно мигнул рассерженному мужичку. o:p/

o:p /o:p

o:p /o:p

sub Нечаянный дурман /sub o:p/

o:p /o:p

Максиму Амелину o:p/

o:p /o:p

В Костроме, в гостиничном номере, o:p/

в состоянии отнюдь не экзальтированном, o:p/

ты поделился со мной тайной, o:p/

чьи носители давно померли. o:p/

А выжившая версия канонизирована. o:p/

— Но это же подделка, липа! — o:p/

говорил ты, выдвигая за фактом факт. — o:p/

Хотя работа не нынешние клипы. o:p/

Гениальный фальсификат! o:p/

И вновь заваливал обилием резонов, o:p/

сходством дат, o:p/

опровергал контрдоводы в противном стане. o:p/

Я сказал: o:p/

— А ты опубликуй! o:p/

— Съедят. o:p/

И каблуков в помине не оставят. o:p/

...В окно стучала ветвь безлистная. o:p/

Я обживал загадку, как наркоман o:p/

нечаянный дурман. o:p/

Ужель и впрямь дороже истины o:p/

нас возвышающий обман?.. o:p/

o:p /o:p

o:p /o:p

o:p /o:p

Посильное сочувствие o:p/

o:p /o:p

Сосед, паренёк не из дерзких, o:p/

какие нынче не в моде, o:p/

наскрёб на подержанную отечественную o:p/

железку, o:p/

нуждающуюся в постоянном ремонте. o:p/

Малый заботится о своей колымаге — o:p/

не имея денег, вкладывает чувства. o:p/

Но при всём усердии, как все честняги, o:p/

на фоне иномарок o:p/

выглядит бесконечно грустно. o:p/

И ещё у него есть собака o:p/

со сломанной и неправильно o:p/

сросшейся лапой. o:p/

Подобранная им у мусорного бака o:p/

и несобирающаяся драпать. o:p/

Я часто вижу их — хозяина и его o:p/

животину, — o:p/

когда он копается в моторе, o:p/

попав в очередную чёрную полосу. o:p/

И думаю: будь у меня бабки, o:p/

купил бы бедолаге машину. o:p/

И выправил лапу псу. o:p/

o:p /o:p

o:p /o:p

o:p /o:p

В конце ледохода o:p/

o:p /o:p

Одинокие льдины, отставшие от ледохода, o:p/

напоминают грустных птиц, o:p/

отбившихся от стаи. o:p/

То ли подвела погода, o:p/

то ли устали. o:p/

Я смотрю на сиротливых беглянок, o:p/

разрозненно плывущих по зеркалу o:p/

уже чистой реки, — o:p/

ни вожака, ни шелеста дружеских крыльев. o:p/

И чувство всколыхнувшейся тоски o:p/

лишь усиливается. o:p/

Чем взволновали меня эти льдины, o:p/

заблукавшие в водах полых? o:p/

Далёкую было оживили картину, o:p/

забытой толкнулись болью?.. o:p/

Я не стал безотрадную перебирать память, o:p/

как издыхавший от истощения сцены голода. o:p/

Приложил козырьком ко лбу o:p/

плотно слепленные пальцы o:p/

и долго провожал взглядом припозднившихся изгоев. o:p/

o:p /o:p

o:p /o:p

sub Что-то слышится родное /sub o:p/

o:p /o:p

Всеволоду Емелину o:p/

o:p /o:p

Я тебя не представляю на пенсии, o:p/

в сельском дворике среди дров колотых. o:p/

Ты слагаешь бунтарские, будоражащие песни, o:p/

будто бухаешь в мятежный колокол. o:p/

Есть в твоих сагах и алкаш в коросте, o:p/

и бомж, долизывающий благотворительную o:p/

плошку. o:p/

И политики, до сих пор в кости o:p/

христовы разыгрывающие одёжки. o:p/

Но на глубине — это всегда исповедь, o:p/

боль за бездольного, слабого. o:p/

Отчаяние, o:p/

копившееся исподволь o:p/

и не знающее избавительного снадобья. o:p/

А всяческие там фигли-мигли, o:p/

бравада, брутальная лексика — o:p/

скорее листок фиговый, o:p/

незащищённую прикрывающий детскость. o:p/

...Волжский ветер. o:p/

На старинных домиках коньки никлые. o:p/

Я счастлив, что тебя встретил o:p/

на «Костромских каникулах». o:p/

o:p /o:p

o:p /o:p

o:p /o:p

Штрих по теме o:p/

o:p /o:p

Просел фундамент, провисли стропила, o:p/

от хозяйского забора кое-где грустные o:p/

торчат рёбра. o:p/

Высоколобые мужи винят энтропию, o:p/

заматерелые в предрассудках — o:p/

глаз недобрый. o:p/

Говорят и про лень, которой в избытке. o:p/

И даже не вышли рылом. o:p/

А верней, погрязнув в быте, o:p/

мы себе подрезали крылья. o:p/

Сколько раз, продуманно, не впопыхах, o:p/

колотясь о насущном хлебе, o:p/

мы предпочитали синицу в руках o:p/

журавлю в небе. o:p/

И помалу вокруг серело, o:p/

жару сменяла стужа. o:p/

Решительность уходила в полумеру — o:p/

как бы не было хуже… o:p/

И ещё один штрих по теме, o:p/

существенный на шкале стоимостной: o:p/

мы можем вымереть не от эпидемий — o:p/

от потери собственного достоинства. o:p/

o:p /o:p

o:p /o:p

В осеннем подлеске o:p/

o:p /o:p

Прозрачной ледяной скорлупой поблескивает o:p/

просвеченный солнцем утренний подлесок. o:p/

Тихо. Деревья точно окостенели. o:p/

Но это тишина стеклянных подвесок: o:p/

тронул — и зазвенели. o:p/

Я иду по дорожке, усыпанной листом хрустким; o:p/

глаз высматривает букашек, козявок сонных. o:p/

На мои шаги чуткая люстра o:p/

мелодичным откликается перезвоном. o:p/

Кажется, благозвучные цацки o:p/

вторят каким-то чудным чародейским ладам. o:p/

Я боюсь споткнуться и устроить тарарам o:p/

в первозданном непуганом царстве. o:p/

o:p /o:p

1975 (2005) o:p/

o:p /o:p

o:p /o:p

o:p /o:p

Лесной ручей o:p/

o:p /o:p

Утро раннее. o:p/

Среди пробуждающейся многоголосицы, o:p/

непереводимых речей o:p/

непролазной еловой раменью o:p/

упористый бежит ручей. o:p/

Как истый старатель, o:p/

он моет песок, шевелит корягу. o:p/

Дорогу далеко не скатертью o:p/

безустанный выбрал трудяга. o:p/

У него, наверно, мечты свои, o:p/

чаяния, o:p/

ему доступны зверей следы. o:p/

А может, идею национальную o:p/

знает эта вот струйка воды. o:p/

Шенбрунн Светлана Павловна родилась в Москве. Прозаик, переводчик, автор книг “Декабрьские сны” (М., 1991), “Искусство слепого кино” (Иерусалим, 1997), “Розы и хризантемы” (М., 2000), “Пилюли счастья” (М., 2010). С 1975 года живет в Израиле. Повесть “Гуси-лебеди” входит в состав третьей части романа “Розы и хризантемы”.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Вот купила тебе, — объявляет мама и выкладывает на стол изделие фабрики “Скороход”: безобразные детские сандалии из грубой свиной кожи. Тяжелые, на толстой плоской подошве с широким рантом. Издевается надо мной — никто, никто из девочек, даже из самых бедных семей, не ходит в таких, у всех уже есть хорошенькие босоножки на каблучке.

— Можешь отнести обратно, — говорю я, — я их носить не стану.

— Это почему же?

— Потому что они отвратительные. Десятилетние девочки и то не ходят в таких.

— Что за выдумки, что за капризы?!

— Я не буду разгуливать по городу таким пугалом!

— Как угодно, — хмыкает мама. — Была бы честь предложена, от убытка бог избавил.