Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2013)

Не удивительно — труд адовый. Отсутствие запятой в заглавии романа вовсе не ошибка, да и в самом 800-страничном тексте встречаются уж вовсе крышесносные конструкции («То был отголосок крика звериных и человеческих орд, бежавших от огненной стены, которая надвигалась с Урала: тысячи людей с Азовского и Мертвого морей, стиснутых в единую толпу; тех казаков киргизов славян, крестьян и женщин, которые смотрели на иссиня-черную поверхность моря — пока мигрирующие полчища мелких тварей вырывали землю у них из-под ног, а за их спиной, треща-пламенея, катилась, придвигаясь все ближе, огненная стена»). Уже по одной этой фразе понятно, что размах поистине планетарный, — цивилизации воздвигаются и рушатся, сменяя друг друга, войны выжигают целые континенты, технический прогресс приводит к вырождению и бунтам, амбициозный замысел превратить Гренландию в цветущий сад — к рождению чудовищных полиморфных гигантов, пожирающих страны и континенты, мертвецы встают из могил, а люди превращаются в упырей и сросшихся чудовищ… Все это перемежается историями отдельных людей — безумцев, революционеров, одержимых правителей, маньяков, святых и страдальцев… Немецкий экспрессионист, социалист и визионер Дёблин, выпустивший этот роман в 1924 году, специально ради него изучал биологию, минералогию, петрографию, географию, картографию — а заодно и разрабатывал новую даже для самого себя стилистику («старые стихотворные формы кажутся мне неприемлемыми. Нужно отказаться от всякого принуждения, самому ничего не хотеть, и допускать все») и подход («Потом еще — женщины. <���…> Они просто не казались мне заслуживающими внимания <���…> женщины стерилизуют эпическое повествование. <���…> Им нужно выбить ядовитые зубы: для начала расколошматить все, что есть в них сладенького, мелочно-склочного, пикантного. Тогда останется настоящая женщина. Уже не „оригинальная штучка” <���…> а простое элементарное животное, еще одна порода человека — человек-женщина. Задумайтесь, женщина занимается и другими вещами помимо того, что она, как выродившиеся женщины „любит” <���…> она, как и любой мужчина, ест, пьет, болеет, бывает злой или одомашненной». Действительно — самые яркие, активные и противоречивые персонажи романа (романа ли?) Дёблина — женщины — великие развратницы, великие прагматички, святые и мученицы…

Единственное, с чем можно сопоставить этот совершенно беспрецедентный по масштабу, замыслу и исполнению текст, — это не меньшего охвата (хотя и меньшего объема) труд современника Дёблина, Олафа Стэплдона: романы (опять же — романы ли? скорее, трактаты) «Последние и первые люди» (1930) и «Создатель звезд» (1937). Здесь с тем же размахом, пусть и другим, беспристрастным и сдержанным языком, изложена история человечества будущего — со всеми взлетами и падениями, вплоть до трагического и величавого конца, и история разума всей вселенной — от Большого взрыва до угасания последних звезд (в русском переводе оба романа под одной обложкой в первый и, кажется, последний раз выходили в 2005 году). Англичанин, пацифист Стэплдон был санитаром на полях Первой мировой, во время которой Дёблин по странному совпадению работал военврачом — не новым ли для всего человечества опытом массовых гекатомб (плюс тонкая нервная организация авторов), и объясняются масштабные, планетарные картины катаклизмов далекого будущего?

Чарльз Кинг. Одесса. Величие и смерть города грез. Перевод с английского О. Кириченко. М., «Издательство Ольги Морозовой», 2013, 336 стр.

Одесса — как и Питер, проект, и, как любой искусственный конструкт, поддается мифологизации (то есть упрощению) гораздо легче, чем образование естественное, — так ли мифологичны, скажем, Москва или Киев? Однако одесский миф, в отличие от питерского, существует сейчас в упрощенном, экспортном варианте: литературоцентричный город, породивший знаменитую «одесскую плеяду»; город со своим сочным и смачным языком; город, «фонтанирующий» (фонтан — вообще частотное слово одесского мифа) юмором и жизнелюбием, город патриотов, в Москве, «в диаспоре», организовавших — и активно пестующих — свой собственный клуб. Именно этот факт — равно как и то, что клуб этот несколько вычурно называется «Одеколон» (если я скажу, что пошловато и претенциозно, одесситы на меня обидятся), в значительной степени характеризует Одессу, ее «замкнутость на себя» и в то же время демонстративность. Неудивительно, что книга американского журналиста Чарльза Кинга посвящена не столько Одессе как таковой, сколько Одессе как мифу, Одессе как проекту, да и название соответствующее. Нерадостное.

Одесса призвана была стать своеобразным полюсом Санкт-Петербургу — южными морскими воротами «на пустом месте», многонациональным торговым вольным городом. Мечта столь яркая и достойная, что человек, принявший ее из охладевших рук наемника-авантюриста (на вершине своей карьеры адмирала) Дерибаса, сумевшего убедить Екатерину «построить с нуля свой собственный город», — гонимый у себя на родине роялист дюк (герцог) де Ришелье, получив должность градоначальника, воплотил мечту предшественника (покинул свой пост Ришелье, как утверждают современники, увозя в карете небольшой кожаный саквояж да пару смен белья. Надо же!). Одессу строили «честные авантюристы», и строили хорошо. Проект многонационального европейского торгового города постепенно воплощался в жизнь, Одесса стала городом-портом, приютом изгнанников и предприимчивых людей. А «когда есть спрос на зерно, дела идут отлично», — говаривал дюк де Ришелье.

Что же случилось с блестящим проектом? Почему мечта о будущем обернулась грезой о былом? Именно потому, что ее удалось реализовать, — пишет Кинг.

Стремление стать «настоящим» торговым городом привело к тому, что «…к середине Х1Х века Одесса <���…> была городом, состоявшим из <���…> весьма уязвимых мещан. <���…> При такой массе приезжающих и уезжающих иностранцев <���…> Одесса созрела для целой индустрии жульничества, надувательства и взяточничества. <���…> Именно мещане составили фундамент для процветания наглого воровства, и те же мещане <���…> оказались любителями читать, слушать и рассказывать истории о <���…> подвигах. <���…> Масса репортажей по следам преступлений мощным потоком наводнила и солидную, и желтую печать <���…> истинное зло коренилось в честолюбии — в ничтожных, примитивных, скороспелых, безответственных поступках, выдаваемых за доблесть, достойную подражания. <���…> „Опытный, проницательный обманщик и манипулятор, изворотливый, изобретательный, орущий, склонный к преувеличениям болтун” — такими словами <���…> Владимир Жаботинский охарактеризовал типичного одессита». Нелестная характеристика. С тех пор слава Одессы как мультикультурного и вообще культурного города (активно поддерживающаяся патриотами) сосуществует со славой Одессы как города «щикарных» бандитов и жуликов (как ни странно, эта репутация тоже превратилась в бренд).