Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2013)

o:p /o:p

6 o:p/

o:p /o:p

Аполлонов всегда настаивал на том, что он — реалист. В частности, вызнал, что в 1948 году в Елисеевском разложили живых устриц на хрустальных колунах льда. Как транспортировали устриц в Москву (на военном быстролете? договоренность с посольством неприсоединившейся Швеции?), он не установил. Но что были — ручался. Потому что осенью 1948-го в Первопрестольную съезжались европейские шишари — обсуждать наведение порядка после войны в международных радиочастотах — а под устрицы такие обсуждения идут споро. o:p/

Вот почему подслеповатые зеркала Елисеевского, как писал Аполлонов, видели всенародную любимицу Любовь Орлову, к которой с восторгом спешил главный продавец, держа на серебряном подносе устрицы а-ля утро баловницы на краю своего бассейна... o:p/

«Придут трепачи-журналисты из „Таймс”, а мы им — трепанга! Давитесь!» o:p/

«Думали ли вы о том, что должность продавщицы в Елисеевском передается от отца к сыну (вернее, от матери к дочери) из поколения в поколение и расписана вплоть до 2079 года?» — стало крылатой фразой (романтические девушки подтвердят). o:p/

Но реализм Аполлонова в том, что, когда ковер «упыжившись, ширкая, ползет по асфальту, набитый из Елисеевского», автор старательно объясняет, как ему удалось напасть на такую снедь — и даже не нарушая уголовный кодекс. o:p/

Оглядевшись в директорском предбаннике, он с удивлением замечает: «качественный костюм на распялке, с выползающим из брючин тугим ремешком. Взять? Взять. Рубаху (в спешке с внутрь заглоченными рукавами) несвежую взять? Взять. Посвежеет после постирушки. А зонтик английский? Который ловко делает хл-аап — распуская себя парашютом? Хл-аап... Юбчонка на кресле — вот смех! Взять для Сашки-на-сносях? В сомнениях. Тесновата. Расставим швы. А это что?! С ажурными перевязями для стройной спины? — бюст — хо-хо-хо — гальтер, робко брошенный на подлокотник... Обладательница, простите за вопрос, где? Из-за тугой директорской двери — квах-квах-квах — секретарша что ли... (не продолжаю — нас могут читать дети). o:p/

И костюм и бюстгальтер (очешник прихватить, очки оставить; шляпу? претенциозно) — все забрал — а кожаное кресло брать? Если вверх ножками — влезет? Вот почему скрип по асфальту, а не потому что самолет-ковер мне Марьяшка в Ерусалиме дрянной подсунула. Марьяшка меня любила — и обмануть не могла». o:p/

В устных импровизациях полета в Иерусалим Ванечка без конца обыгрывал тему импортных подарков. Он спрашивал: а тебе, Жоржик, привезти что? Пишущую машинку? Такую, чтобы сама текст стирала, сама исправляла? А тебе, Вадик? Вересковую, пижон, трубку и табака с подслащкой? Сашка-на-сносях потребует бабские джинсы — с учетом ее же ... Невозможное пожелание. Даже в супермаркетах Нью-Йорка не отыщешь годного размера. А портфель из аллигатора — это блажь Сильвестра? Катя (его жена) тихо попросила аппарат для нагревания детских бутылочек — у них родится первенец в 1980-м. Сашка-на-сносях покончит с ее мечтой: «Развалишься греть в кастрюле?!». o:p/

«Нижнюю (шепотом) юбку, французскую, можно?» — «Соковыжималку, старик! У Тяпы сплошное малокровие». — «Ва-ане-ечка-а... (Поющий голос, не могу вспомнить чей.) Крэм ночной для морщинок, только для этого загляни на бульвар Итальен. Прилетишь с крэмом, поцелую тебя в щечечку». — «Ванька! Открывашку с колесиком — чтоб вжик-вжак — и аккуратненько консерву вскрыть». — «Пипку, Ванечка, которая пипкает, если потерял ключи от машины. Прихватишь?» — «Ничего, Ванюша, не надо, только порцию бланманже с фисташками! С детства снится...» — «Коробку-сигаретницу! И чтобы с музыкой...» — «Калейдоскоп (хрипит Мордаш — друг Лешки-чуваша) с японскими красавицами — крутанул — она подмигивает, крутанул — язык показала, крутанул — попой вертит...» — «Какие у вас, коллеги, интересы низменные... А мне желательно (голос настойчиво в нос мужа Маруси) только что изданную по-французски переписку Эльзы Триоле и Луи Арагона. Полагаю, не затруднит? Следует быть в курсе европейских новинок...» o:p/

Художник Луцевич прошепелявит, что он попросил бы пролететь над Венецией («...виза, ты говоришь, не требуется?») — не снижаться, без музеев — просто хочется проверить догадку, что Венеция сверху похожа на профиль его возлюбленной (Соня-рыжик — а это относилось именно к ней — слушала флегматично), а если нельзя, то тогда он не отказался бы от итальянской пастели — коробка на семьдесят два мелка, Соня-рыжик прервет: «Важнее собачьи витамины». — «Сколько ампул?» — будет уточнять Ванечка, записывая в перемятый блокнот неотложные просьбы. o:p/

Вадик, кстати, напирал на коллекционные вина. Хорошо бы язык окунуть в медовый сотерн — для начала 1938-го (они с Ванечкой были одногодками). Кстати, ковер не трясет (бутылки будут целехоньки), а кирять без компании Аполлонов точно не станет. Тогда ящик? Четыре? А если стоймя? o:p/

«Нам — старообрядцам, — кричал Староверчик, — ничего не надо! А впрочем, впрочем...» Он мурлыкал, пока Сашка не пихала в бок. o:p/

Лешке-чувашу — магнитофон (потребности вульгарные — зашипит Вадик). А сестре Лешки — бикини с золотой звездой сам догадайся где... Сразу видно: семнадцатилетка! o:p/

Стиральную машину. (Это серьезно.) Не тяжеловато? А кухонный — говорят, есть такие — комбайн? А плита, пускающая особые лучи — курица, бац! — и лед сошел — курица, двац! — и золотая корочка. o:p/

Сестра Лешки встрянет опять: ладно, без бикини! Но кровать для загара, домашний солярий (почти умоляет) — можно? Ванечка, миленький-добренький, привезешь?.. o:p/

А мерседес, простите, не поднимет самолет-ковер? Пусть задние колеса свисают. Пусть макнутся в воды Черного моря. Что ей — резине — сделается... o:p/

А финский домик — сборно-разборный? Комнат на пять, но — слушай! — с верандой! o:p/

Комплект (голосом глухим) «Плейбоя» можешь прихватить? Дурак! Лучше комплект белья — какую-нибудь алую простынь (« плейбой я тебе сама сделаю...»). o:p/

А (немо шевеля губами) деваху привезти — на ча-ас, не надо дольше — и обратно, и обратно... Мулатку! Лучше двух!.. o:p/

Если б деваху... Иногда такое просили, что и повторить неприлично. o:p/

Разные просьбы. Не всегда крупногабаритные. o:p/

«Я е‘унду поп‘ошу (вы угадали — Ромушка Горичев), это доставит мне ог‘омную ‘адость, а тебе не п‘инесет головной боли, потому что вес г‘уза не п‘евысит ни на г‘амм! Ведь у тебя на ков‘е тоже ог‘аничения по весу? Сеточку для волос! Знаешь, после душа? Чтобы не ‘аст‘епать п‘ически... И скажу по сек‘ету: милым девушкам н‘авится, когда у меня акку‘атная п‘ическа, в этом — п‘изнаются они — какой-то ста‘омодный ша‘м...» o:p/

o:p /o:p

o:p /o:p

7 o:p/

o:p /o:p

Знатоки Ванечкиной биографии наверняка спросят: откуда взялся ковер-самолет? Речь идет не о литературной версии (подарок иерусалимской арабки Мариам), а о коврике, который демонстрируют посетителям абрамцевской дачи (кстати, недавно в этот народный музей два дюжих молодца привезли будто бы тот самый обгоревший несгораемый сейф из районного комитета партии во Владимире, который шутливо запалили Ванечка и Вадик в сонном августе 1957 года). o:p/