Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2013)

o:p /o:p

o:p /o:p

27. ДИРЕКТОР NN. ИНТЕРМЕДИЯ o:p/

o:p /o:p

Вона, не видали, не слыхали никогда такого: директора теперь будем — выбирать! Ну и, конечно, если выбирать, то Льва нашего Ильича точно уже не выберут. Нет, уж если выбирать... Из кого угодно! Надо какого-нибудь идеального. Даже мы точно знаем кого. Вон у вас в ОКБ есть директор ОКБ NN. Говорят, он спит по четыре часа в сутки. Чего захотели, посмеиваются инженеры. Мы вам своего NN не отдадим. Ведь он же гений. На его идеях люди диссертации защищают. Пачками. А вы хотите его сточить о ваш грубый завод. Нет! — орут заводчане. Ничего не знаем, хотим NN! Тут ОКБ не на шутку всполошилось. Ребята, да вы ведь его не знаете. Не нужен он вам! Он нежный. Нервный. Тонкий. Он никакой и не производственник вообще. Выберите вон F. Не-ет! — орут заводчане. — Нам нужен NN! NN хотим, и точка! — А ваш-то, — умиляется Верка B, и не орет, и кончик платка теребит, — он ведь никогда не крикнет... Он — интеллигенция... Таких директоров у нас еще никогда не было... o:p/

И вот — день выборов. Кандидатов двое: нынешний директор завода V и — директор ОКБ NN. Директор V уверен в победе. На щеках у него мелкий румянец. Он бодр и оживлен. Накануне он звонил NN в Москву, где тот пребывает в трехдневной командировке, и они дружески поговорили. Меня не выберут, без сожаления констатировал NN. Конечно, тебе на завод не надо! — поддакивал V и со спокойной душой положил трубку. o:p/

Но повернулось все не так. Кто такой V? Он тиран, авантюрист и барин! (Некоторые вздыхают.) Он с застойных времен нами правит, и сколько нелепых затей! Сколько через него ерунды получилось?! Хоть вспомните эту затею с микросинхрофазотроном! А мы, что мы можем?! Неужели только в КВН продергивать?! Президента сами выбрали, какого захотели, не дали стране обратно в коммунизм отойти, — так что же, родное предприятие хаму-консерватору оставить?! Это что же он с ним сделает в условиях частной собственности?! Обратно форели нас скормит?! У него же нет совести! А вот NN — он человек науки! Прогрессивный человек! Вы посмотрите на ОКБ: там же все с высшим образованием. Посмотрите на его лицо: разве может такой человек соврать или устроить показуху?! А директор V, он всю жизнь врал, что коммунист, а сам в церковь шлялся!.. А теперь будет шляться в церковь, а втайне носить партбилет в кармане! Выберем NN, господа! И выбрали. o:p/

А NN приехал из Москвы весь измученный. Он три дня материалы выбивал и комплектующие для опытного производства. Приехал и сразу узнал, что выбран директором завода. Сидит у себя в кабинете, опустив голову, и говорит: нет, не могу я отказаться. Если народ меня хочет, то как же я могу не оправдать доверия? Рядом только двое: Танечка S и главный экономист O. Они уговаривают: не ходите, ваша светлость, сгинете. Не ваша это дорожка. Вы человек не заводской. Нежный. Нервный. А производство — это штука железная. Руководить ОКБ — это одно. Заводом — совсем другое. Посмотрите на себя, плачет Танечка S. Вам же в санаторий надо. NN поднимает голову. Спасибо, Танечка. Но если выбрали — надо идти. Это в вас мужские амбиции говорят! — вскипятился главный экономист O. Да какие там амбиции, — машет рукой NN. — Я сдохну скоро с таким давлением. Вот именно! — горячо поддерживает Танечка и хлопочет с лимоном. — Выпейте! Нет, не пейте! Погодите! — NN отодвигает кружку и выходит из кабинета. Нет, мы его не переубедим, говорит O. Значит, судьба. Что же будет с заводом? — Танечка S. А что будет? — пожимает плечами O. — Развалится завод наш скоро на куски. Будет акционирован, приватизирован и поделен между бандюками. Уходите, Танечка, в социальное страхование работать. Там профсоюзные работники приветствуются. Танечка мотает головой и глотает слезы. Нет, я с завода никуда. Утонем, так вместе. o:p/

Нарвская застава медленно сползает в осенний страшный вечер девяносто первого года. Загораются редкие огни. Ржавый пивной киоск, некогда названный «Три ручья», давно пересох. Торчат из стен девятиэтажки обрывки медного кабеля от системы «Диспетчер-СЦУК». Разбитая телефонная будка лежит поперек Волынкиной. Из подвалов тянет овощной гнилью. Парк еще нетронутый, но уже кое-где появились в листве желтые подпалины. Над Центральной башней восходит, отражаясь в мутной, пенистой Екатерингофке, луна; и по трамвайным рельсам луна восходит; а по берегу Екатерингофки, по квелой, забродившей осенней траве, горькой сентябрьской траве, бредет V, которого проводили честь по чести, и сам он был во время проводов на высоте, целовался и острил. Директор V минует скользкую вывороченную с корнем осину, спотыкается, путаясь, в ее ветвях, хватается за комель. Директор V не падает, он останавливается, как всегда, вовремя, на той черте, где мягко стоит, не шумя, черная вода; садится куда-то наугад, и опять — удачно: сухие, мягкие ветки ивы пружинят, охватывают V, оплетают его. Но V не может спокойно посидеть, он встает и делает шаг вперед, в воду, точнее, в густой и вязкий ил, сразу по колено, и еще один шаг, но тут сзади что-то властно берет его и выводит обратно на сухое место. Вечер длится теплый, и кажется, что это ровное тепло от луны. Лев Ильич, я вам зуб даю, что вы заводу еще ого-го как понадобитесь. Надо было тебя выставлять, горько сожалеет V. Тебя бы выбрали. Ого! Ну какой я директор! Я свои железки. Они просто идиоты. Проживите еще хоть лет с десяток. Нет, нет, возражает V патетически и машет своей небольшой рукой. Для меня это конец! Идите вы, никакой не конец. Трудно будет, это да. Так теперь всем будет трудно. Позвоним вашему водителю. А вы что? А я обратно на завод. Ты сумасшедший, ночь уже. Да надо там кое-что закончить. (Они стоят на асфальтовом перекрестке. Брюки V быстро сохнут в свете сухой, горячей луны. Ботинки еще очень мокры.) Ты там это. NN пожалей. Он человек не заводской. Зачем лезет? Съедят его, ей-Богу, съедят. Еще и такие времена наступают. Да какие времена. На «Свободе» других времен и не было никогда. o:p/

o:p /o:p

o:p /o:p

28. РЕЗЬБА В НОСУ o:p/

o:p /o:p

Танечка S, профсоюзный филолог, сидит у себя в кабинете. Дверь распахнута. В день ей приносят почти по сто обходных листов. Это значит, двенадцать в час. Один лист в пять минут. Каждые пять минут с завода «Свобода» увольняется один человек. В месяц уходит две тысячи. Две тысячи человек в месяц увольняются с завода «Свобода». И этот месяц не первый. Завод тает. Скоро от него ничего не останется. o:p/

Танечка S видит себя в двух зеркалах. Искоса поглядывает на свой профиль. Она красива. Профиль разве только чуточку поплыл. Она молода. На ее голове больше нет башни. Танечка S снесла ее и организовала (соорудила) прическу из серых и красноватых перьев. o:p/

Иссякая, течет по утрам ручеек по улице Волынкиной. Следы остывают. Пустынно в парке у пруда. Пустынно на заводском дворе. Танечка S курит у окна. Резкий морозный воздух не пускает дым наружу. Вот и нет больше никакого ОКБ. Ушли все инженеры. Осталось десять человек и один кульман. o:p/