Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2013)

«Но знание о тайной (и куда более обширной и изобретательной, чем просто вынужденное „сотрудничество”) деятельности автора превращает этот же текст в роман о любви, самоистязании, предательстве и манипуляции, а его создательницу — даже не просто в литературную героиню, а в один из главных фетишей нарратива XX века. Потому что Софья Казимировна Островская, годами пишущая свой подробный дневник и умалчивающая о главном („Дурное о Т. Г., — записывает она в день ареста Татьяны Гнедич, обвинения против которой во многом опирались на ее донесения. — Говорят, что арестована. Possible ”), — это и есть „ненадежный рассказчик”, центральная фигура творчества Владимира Набокова, Итало Звево, Кадзуо Исигуро и еще многих в его самой шокирующей ипостаси».

Одна история на всех.Беседу вел Константин Мильчин. — «Русский репортер», 2013, № 21, 30 мая < http://expert.ru/russian_reporter>.

Говорит Максим Кантор:«Идея романа [«Красный свет»] в том, что личного нет. То, что ты считаешь своей экстерриториальностью, так или иначе часть истории всех людей. Человек состоит из других. И твоя личная история есть контаминация и сплав истории многих».

См. об этом романе статью Аллы Латынинойв настоящем номере «Нового мира».

Глеб Павловский.Антропология зла: будущее и пережитое. — «Гефтер», 2013, 9 мая < http://gefter.ru>.

«С трудом я восстанавливаю свои разговоры с М. Я. Гефтером — его последних лет. В них он совсем другой. Это Гефтер Темный. Особенно важен был для нас обоих 1993 год. Беседы с ним я надеюсь вскоре издать. Вот отрывок из разговора, бывшего ровно 20 лет тому назад с бывшим рядовым истребительного батальона. К нему приложена реплика из одной моей лекции о Гефтере в Русском институте. Глеб Павловский, 09.05.2013».

Говорит Михаил Гефтер(1993 год): «Человеку свойственно удержать первоначальное наименование вещи, даже явно не соответствующее масштабу и природе явления. Русские не единственные пользовались клише „культа личности”, „застоя”, „перестройки”. Это также антропология. Когда некое явление, вдруг появившись и не будучи освоенным, напугает нас, мы, не способные его опознать, беремся за старый термин. Так сложилось, что в ХХ веке антропологизм убийств получил санкцию и имя фашизма. Как СПИД, который искали по военным лабораториям, а оказалось, что он в самой природе гоминид. И я утверждаю, что фашизм внутри каждого из нас».

«С этой точки зрения я бы волновался не хасбулатовскими шансами против Ельцина, а орбитальным оружием, которое испытывают высоко над нами американцы. Если однажды испытания будут удачны — все, планету захлопнут, вся и всех будут контролировать. А кто тогда будет контролировать Кремль, это частность. Тебе все еще неясно, что я называю фашизмом? Я хочу, чтобы ты об этом хорошо подумал».

Говорит Глеб Павловский(Беседа в Русском институте 24 августа 2012): « Гефтер отклонял либеральное деление на героев и злодеев русской истории, которое в России в каждую эпоху директивно. Вот и сегодня, меняя свои пристрастия или допуская двусмысленность в этих вопросах, ты рискуешь репутацией и политическим местом. Только в России существует понятие „рукопожатных исторических деятелей”. Отнюдь не практикуемая на деле человеком этическая твердость сублимируется в надменном ригоризме безопасных приговоров покойникам, размежевании и порицании тех, кто преступает линии разметки. <...> Гефтер не пытался пожалеть злодеев. Он всматривался в них именно как в людей падших. Его интересовали скрытые точки слома личности , в России такой хрупкой, часто временной и ненадежной».

Елена Петровская.«Ширпотреб определяет наше восприятие искусства». Беседу вел Фуркат Палванзаде. — «Теории и практики», 2013, 13 мая < http://theoryandpractice.ru>.

«Позволю себе вернуться к понятию произведения искусства, которое мы по-прежнему употребляем, хотя, конечно, условия для бытования самих творений настолько изменились, что употреблять это словосочетание уже не представляется возможным. И в этом есть ирония и даже парадокс: как можно продолжать говорить о произведении искусства, когда оно предполагает нечто завершенное в себе, замкнутое, обладающее внутренней логикой, более того, встроенное в контекст определенных социальных отношений, востребованное в этом качестве и в нем опознаваемое? Но сегодня все это разрушено — нет больше созерцающего индивида. Уже во второй половине XIX века появляется то, что называют публикой. А сейчас мы последовательно прошли этап эволюции, когда сама аудитория искусства расширилась до невероятных пределов — в том смысле, что любой человек участвует в этом процессе».

Владимир Рафеенко.Абрикосы Донбасса. Беседовала Екатерина Дайс. — «Русский Журнал», 2013, 30 мая < http://russ.ru>.

«Вообще, мне кажется, хороший современный роман — это всегда джаз. Это мотивы, которые развивают сами себя, музыка, которая выпевается, выговаривается, вытягивается из мерцающей разноцветными смыслами пустоты».

«Роман [ёДемон Декарта”] о том, что внутри человека нет никаких инструментов для того, чтобы отделить правду ото лжи, добро от зла, а тьму от света. Человек тотально погружен в иллюзии, он беспомощен и слеп. И только милосердие и активная помощь Создателя помогают ему идти по жизненному пути, находить смысл и ориентиры для этого движения».

Сергей Ромашко.«Надо пересмотреть переводы Гессе». Беседу вела Полина Николаева. — «Московский книжный журнал/ The Moscow Review of Books », 2013, 20 мая < http://morebo.ru>.

«Подражать ему [Гессе] трудно, потому что у него нет определенной манеры. Скорее Томасу Манну можно подражать, у него все-таки есть своя, тягучая манера письма. А Гессе — разный, и стремился это показать. Потом, он большой эстет, а эстетство такого рода у нас тоже не очень идет, даже если автор популярен. Рильке популярен, а кто подражает Рильке? Так и здесь. В какой-то степени он на многих повлиял, выражение „Игра в бисер” прочно вошло в русский язык. Но я не вижу особенного „гессевидного” отпечатка на одном или нескольких авторах. Это можно скорее говорить о писателях вроде Оруэлла или Кафки, там, где конструктивные признаки ощутимы. А то, что некая общая радиация была на тех, кто был достаточно восприимчив в 70-е, — это несомненно. Очень многие люди прошли через увлечение Гессе, другое дело, что оно потом по-разному преломлялось или уходило, но думаю, не уходило совсем».

Елена Рыбакова.Лев Толстой идет на баррикады. — « Colta.ru », 2013, 27 мая < http://www.colta.ru>.

«Не стоило бы, повторю, и браться за разбор этого биографического опуса, если бы Павел Басинский на время забыл, что он человек государственный, и делами биографическими в новой книге и ограничился. Но нет — в период обострения идеологической борьбы государственному человеку положено быть на передовой и строчить агитки, пусть даже в героях у него значится Толстой и события происходят сто с лишним лет назад. В этом качестве — как агитка — новая биография Толстого представляет даже определенный интерес: примерно как фантазии Павла Пожигайло о вредных классиках XIX века, которым не место в школьной программе (в дни триумфа Пожигайло книга Басинского как раз покидала типографию). Как агитку ее и будем читать».