Андрей Дитцель - Кентавр vs. Сатир

В магазине у кассы написанное от руки объявление: ВСЕ ТОВАРЫ С АНГЕЛАМИ УЦЕНЕНЫ НА 50 %.

Докатился. Назначаю встречи с восемнадцатилетними… Поскольку юноша очень своеобразный, стилизующий себя под апокалиптическое чудовище с обильным пирсингом, я очень переживал, что буду выглядеть на прогулке старомодно. После мучительного мозгового штурма ограничился чёрными джинсами, чёрной рубашкой (под неё — защитного цвета кофту) и кожаным браслетом. Постарался сделать нечто креативное с прической.

Но юношу, оказывается, тоже терзали стилистические сомнения. И в обществе такого цивилизованного человека, как я, хотелось прилично выглядеть. И вот встречаемся мы, два дурака, на вокзале: я в садомазо-милитари-панковском прикиде и он — в светлых штанишках и пиджачке… и даже при галстуке.

Я христианин и верю, что самоубийство — тягчайший грех. С другой стороны, в силу моего понимания вещей и людей мне свойственно каяться и наказывать себя. И я могу представить себе убийство себя в качестве самого жестокого наказания себя самого — да не будет спасения. Правда, при этом я вынужден думать и о том, что: «Каким-то уголком души каждый знает, что самоубийство хоть и выход, но всё-таки немного жалкий и незаконный запасной выход, что, в сущности, красивей и благородней быть сражённым самой жизнью, чем своей же рукой».

Почему-то проверено: если кто-то с вызовом рассказывает, что воздушные замки ждут прямо за поворотом, он скорее всего имеет в виду лишь бабло, дорогую жрачку и дорогих мальчиков/девочек. Мимо меня пронеслось несколько таких людей. Не теряя их какое-то время из виду, можно убедиться, что счастливее и гармоничнее за этим поворотом они не становятся. А наоборот. Накануне я подбирал на работе для одной редакции фотографии местной звезды, женщины из мира искусства, — что само по себе кажется неподготовленному человеку печатью избранности, — да ещё и употребляющей в выступлениях слова вроде «духовность», «путь познания» и пр. На тумбочке в её спальне оказалась очень изящная статуэтка Будды. И всё было бы просто замечательно и изящно, если бы основатель учения об уважении ко всем формам жизни не был водружён на самую натуральную леопардовую шкуру.

Леопардовые шкуры на тумбочках — это те же скелеты, которые, правда, за их как бы невидимостью не обязательно прятать в шкаф. Я никогда не поддержу проповедь суровой аскезы. Но я за простоту. В конце концов, лисицы имеют норы и птицы небесные — гнёзда. А в экономике есть теория полезности. Профессор Алфёров рассказывал о ней на примере своей дочери Маши, получившей в подарок неограниченное количество пирожных. Удовольствие от второго было максимальным, четвёртое казалось на вкус пресным, а шестое просилось обратно. Мне немного неловко говорить об этом в силу причин географических, но как складывание основных цветов спектра даёт нам белый, так и сумма всех ароматов прованса, заморских дорог и тумана малярийных болот оказывается берёзовым соком. По большому счету, нет разницы, где мы и что происходит с нами. Важно, как мы перерабатываем информацию и какие уроки извлекаем. В Переславле-Залесском Марианны Гейде можно, например, подобно греку, зрить народы и страны, изведать грязь и амбру.

В машинки по переработке информации, правда, иногда зашиты невероятно индивидуальные алгоритмы распознавания символов, синтеза белков и расщепления прописных истин. Представим, что явился он — тёмен, зол и свиреп, как предсказывалось. И инок у входа в обитель ослеп, и железный посох выкован в самом Мордоре. Но возникает неустранимый запах изо рта. И вот уже никаких народных стад. (Или, по крайней мере, часть популяции оказывается резистентна к внушению.)

Мефистофиля тоже можно петь козлиным тенором, но нужно считаться с тем, что мурашки у зрителей будут жиденькими.

Мистер воплощение хорошего образования и манер произносит перед тем, как отвалиться к стенке и захрапеть:

— Не зря, ох не зря говорят в народе: маленький хуёк — в жопе королек!..

Со мной редко происходит что-то подобное, но в этот момент меня накрывает истерика. Сон снимает как рукой.

Один из недавних моментов постижения психопатологии обыденного. Татьянин день, встреча выпускников нашей кафедры. Татьяна Ивановна Р-ва, которая вела у меня разные теоретические курсы по журналистике, в прошлом — Мисс «Советская культура», затем коммунистка зюгановского разлива, затем заметный провинциальный политтехнолог и, наконец, гуру по воспитательной работе нашей академии, даёт интервью местной звезде тележурналистики, Леночке, из моего же выпуска.

К моему невероятному удивлению, — помню, как подобные программы делались раньше, — ностальгические воспоминания о прошлых Татьяниных днях теперь перемежаются цитатами из заветов Путина. Интервью уже подходит к концу, когда Татьяна Ивановна вспоминает, что чуть не упустила самое важное. Её интонации приобретают упругость и стальные нотки. Татьяна Ивановна выходит на финишную прямую:

— Президент сказал: женщины должны рожать. Вот и мы ввели в строй новое студенческое общежитие. Пускай студентки рожают!

Но я не успеваю офигеть, потому что Леночка делает знак оператору, и он уже переводит камеру на меня. « А сейчас наш выпускник, продолживший обучение в Германии, расскажет, как празднуется Татьянин день у немецких студентов », — произносит Леночка и протягивает мне микрофон.

Уже несколько раз доводилось слышать расширенное определение «кириллического». Мой католический друг, индийский Феликс, прозываемый Филей, заметил, например, за рассказом о воскресной экуменической латино-немецко-церковнославянской службе: «А кириллическое пение мне очень даже понравилось…» Может быть, это пробел в знаниях, но я поправил, что кириллица — лишь письмо. Феликс пообещал подарить компакт-диск, который так и называется «Kyrillischer Gesang» или что-то в этом роде. Подозреваю, что такая же клюква, как и гималайская музыка для тантрических медитаций, которую мне однажды в интимной обстановке поставил господин замредактора немецкого еженедельника «BamS». Прислушавшись, я различил тогда на фоне ситара, колокольчиков и прочих бубенцов самую что ни на есть оригинальную «Беловежскую пущу» в исполнении незабвенных «Песняров».

Двое суток экзистенциальной терапии. Спал около часа; мужчин девять. В том числе: три раза я, два раза меня, один сам с собой и пару раз как-то так…

Из заслуживающего внимания: полбутылки виски в пять утра с последующим «избей меня». И о спектре занятий людей, с которыми я знакомлюсь. Бритоголовый качок с кожаных качелей в сексзаведении — я хотел избежать посткоитальной беседы, но он не отвязывался: «У меня… творческая профессия, я — флейтист». Занавес.