Патрик Модиано - Горизонт

— Уже несколько месяцев меня преследует один человек.

Босманс спросил, кто такой. Она не ответила. И, судя по всему, жалела, что вообще завела этот разговор.

— Давний знакомый…

— Ты боишься его?

— Боюсь.

Понемногу она успокоилась. Стояла не шелохнувшись и не сводила больших светлых глаз с лица Босманса.

— Он знает твой адрес?

— Нет.

И где она работает, тоже не знает. Босманс успокаивал ее как мог. Париж огромный. Невозможно разыскать кого бы то ни было в давке в часы пик. Они с ней неразличимы в толпе. Двое неизвестных. Разве здесь найдешь некую Маргарет Ле Коз? Или неведомого Жана Босманса? Они шли по улице Першан, он обнял ее за плечи. Стемнело, они то и дело поскальзывались на замерзших лужах и едва не падали. Вокруг тихо-тихо. Босманс различил звон церковного колокола. И принялся считать удары вслух, крепче прижав к себе Маргарет. Одиннадцать часов. Ночью тут, на окраине, открыт лишь бар Жака Алжирца на улице Пуссен. Босмансу казалось, что они сейчас далеко-далеко от столицы.

— Никому и в голову не придет искать тебя здесь.

— Ты уверен?

Она с беспокойством посмотрела вперед, на подъезд. Никого. Иногда она забывала о страшном преследователе. Но в иные дни умоляла, чтобы Босманс не опаздывал, обязательно встретил ее после работы. Боялась, что «тот человек» напал на ее след. Босманс старался узнать о нем побольше, но она уходила от разговора, не хотела вдаваться в подробности. В редкие минуты беззаботности и веселья у него вдруг вспыхивала надежда, что когда-нибудь она избавится от тревоги навсегда.

Однажды субботним вечером они вышли из кинотеатра в Отёе. Ей показалось, что за ними кто-то идет. Босманс обернулся, но она поспешно подхватила его под руку и потащила прочь, ускорив шаг. Действительно, позади метрах в двадцати виднелась фигура мужчины среднего роста в пальто с нашивками на рукавах.

— Может, подождем его? — предложил Босманс как ни в чем не бывало.

Она вцепилась в его руку и пыталась увести. Но он не сдвинулся с места. Незнакомец приближался. И наконец прошел мимо, даже не взглянув на них. По счастью, это оказался не тот, кого она страшилась.

Они вместе вернулись на улицу Першан, и Босманс шутливо спросил:

— Кстати, о том человеке… Скажи мне хоть, как он выглядит, чтобы я узнал его при встрече…

Брюнет, лет тридцати, высокий, с изможденным лицом. В общем-то, Маргарет описала его расплывчато. Босманс продолжал расспрашивать. Нет, тот человек — не парижанин. Они познакомились в провинции или прежде, в Швейцарии, — она уже плохо помнит. Напрасно познакомились, в недобрый час. Чем он занимается? Она не знает точно, кажется, коммивояжер, скитается по сельским гостиницам, изредка бывает в Париже. Маргарет отвечала все более уклончиво, Босманс догадывался, что она нарочно обволакивает прошлое туманом, заслоняется матовым стеклом, чтобы превозмочь страх.

В ту ночь он остался с ней и все убеждал не придавать значения неприятному знакомству. Попросту забыть о нем, а если все-таки страшный человек появится, пройти мимо, не удостоив даже взгляда. По правде сказать, не она одна опасается нежелательных встреч. Он тоже в некоторых кварталах Парижа вынужден идти с осторожностью, оглядываясь по сторонам.

— Стало быть, и ты иногда боишься людей?

— Представь себе пожилую пару, мужчину и женщину лет пятидесяти, — начал Босманс. — У нее огненно-рыжие волосы, холодные злые глаза. Он брюнет, похож на священника-расстригу. Рыжая женщина — моя мать, ну да, по документам выходит так.

Действительно, стоило Босмансу в молодости столкнуться на свою беду со злосчастной пожилой парой, забредя ненароком на улицу Сены или в ее окрестности, неизменно происходило одно и то же: мать надвигалась на него, угрожающе вздернув подбородок, и требовала денег тоном, не терпящим возражений, помыкала им, будто малым ребенком. Брюнет неподвижно стоял поодаль и смотрел на него с осуждением, словно Босмансу от рождения следовало стыдиться самого себя. Непонятно, с чего вдруг эти двое прониклись к нему таким презрением. Он шарил по карманам, отыскивая купюры. Протягивал матери все, что удавалось найти, и та поспешно совала деньги в карман. Оба удалялись со строгим, важным и внушительным видом, причем спутник матери выпячивал грудь, как тореадор. После встречи с ними Босмансу не на что было купить даже билет в метро.

— Не понимаю, зачем ты даешь им деньги?

Маргарет всерьез заинтересовалась рассказом Босманса.

— Она и вправду твоя мать? А другой родни у тебя нет?

— Кроме нее, никого.

Хоть на несколько минут она забыла о страхе, не думала, что однажды вечером ее подстережет у дома тот человек.

— Видишь, неприятные встречи в недобрый час грозят каждому, — утешал ее Босманс.

И продолжал: те двое не раз ломились в дверь его комнаты в Четырнадцатом округе и требовали денег. Однажды он им не открыл. Они ушли, но потом опять вернулись. Мужчина ждал внизу, как всегда, весь в черном, с гордо поднятой головой. Мать поднялась и сухо приказала выдать ей деньги, будто он был ее жильцом и давно задолжал за квартиру. Он видел в окно, как они удалялись по тротуару все с тем же строгим, важным и внушительным видом.

— К счастью, я переехал. Больше они не смогут донимать меня вымогательством.

Босманс задал тогда Маргарет еще несколько вопросов. Нет, с тех пор как она устроилась в «И. о. Ришелье», тот человек не объявлялся. Она тоже переезжала, чтобы он потерял ее из виду. До того как поселилась в Отёе, сменила множество гостиниц неподалеку от площади Звезды. В одной из них, на улице Бреи, он в конце концов ее и обнаружил. Пришлось бежать оттуда посреди ночи, бросив все вещи.

— Выходит, тебе нечего бояться. Там он и будет сторожить под дверью до скончания века.

Она рассмеялась, и у Босманса стало легче на душе. Может быть, и те двое караулят его возле прежней квартиры в надежде раздобыть еще денег. Он представил себе, как они стоят на мостовой: рыжая женщина вздернула голову, неотвратимая, будто ростр [2] Ростр — таран в виде головы человека или животного на носу древнеримского военного корабля. , а рядом подбоченился лихой тореадор.

— Как его зовут? — спросил Босманс. — Ты могла бы, по крайней мере, сказать мне, как его зовут.

Она ответила не сразу. В ее глазах промелькнуло беспокойство.

— Бойаваль.

— У него нет имени, только фамилия?

Она промолчала. Ей снова стало не по себе. Он не настаивал.

В ту ночь шел снег. Босманс уверял Маргарет, что нужно только внушить себе, что находишься далеко-далеко от Парижа, в горах, где-нибудь в швейцарском кантоне Граубюден, и тревога отступит. Мягкое благозвучное название принесет умиротворение, поможет забыть все неприятные встречи на свете.