Геннадий Карпов - Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043

– Ну, с приездом, мой яростный канадец!

Видимо, имя – Риддик ей было в этой жизни уже не запомнить.

Я пригубил пойло, и поглядел на холодильник: "Made in USA". Понятно. Скорее всего – корейский. Джулия выпила до дна, и тут же налила ещё:

– Ну, за приезд, моя пипочка! Я уже рассказывала тебе, что я тридцать лет работала ведущей на радио? Вела ток-шоу "Всё только сама". У меня были горы денег и толпы почитателей! А теперь от былой славы остался только вот этот диван! – она показала на старый диван, обтянутый чёрной потёртой кожей. – Чтобы его сделать, потребовалась кожа десяти негров! Или двенадцати? Я точно не помню. Я заключала с ними договора, заплатила какие-то деньги. Они завещали мне свою кожу, и обязались сдохнуть за год. Они были молоды и здоровы, но сгодились только мне на обивку! Всё по закону! Это же Америка, пипочка! – она расхохоталась почти до слёз.

Мои пальцы потянулись к "Ругеру", поэтому я быстренько пошёл в туалет. Умылся холодной водой, и глянул на ярко красный унитаз. Механизм был очень большой, сложный и наворочанный, с массой датчиков и анализаторов мочи, кала, газа, и выводом окончательного диагноза через инет на ноут лечащего врача. Искать в нём нужную мне деталь было бесполезно: я не знал, как она выглядит, а к унитазу без специального образования можно было не подходить. Система самоочистки, видимо, действовала безотказно, потому что унитаз оказался самым чистым местом в пыльной замусоренной квартире.

– Да, я вас слушаю! Нет, всё хорошо, спасибо. Проблемы? Никаких! Да катитесь вы к чёрту, дайте отдохнуть! – заплетающийся голос Джулии доносился из спальни. Потом она вышла с телефонной трубкой в руке, и спросила меня:

– Не допил? Слабак! Сегодня звонят мне, а по средам звоню я. Какой сегодня день недели? А-а, понедельник! Значит можно пить!

– А кто звонит и зачем? Можно, я выпью кофе! – поинтересовался я, чтобы увести разговор от виски, и побыстрее найти кофеварку.

– У меня такая работа. Тут у всех женщин похожая работа. Раз в неделю я обзваниваю всех подряд по телефонному справочнику. Спрашиваю – как дела? С восьми утра до четырёх дня. Зарплата – триста в неделю. Я, правда, не знаю, зачем это дерьмо кому-то нужно, да мне и не интересно. Если мне говорят, что всё нормально, то нет проблем. Если не отвечают – я записываю номер и время звонка. Если говорят, что у них проблемы, я записываю проблему, время и номер. После четырёх скидываю эти данные на электронку нашего шефа. Вот и всё. Неплохо, не так ли?

– Отличная работа! Я вообще начал серьёзно подумывать – не перебраться ли мне в Бостон? А то эти болота, этот снег, эти французы, эти ондатры, мать их, куда ни плюнь! Надоела до чертей такая деревня! А эта башня в Торонто! Она же вот-вот свалится! Хочется глотнуть воздуха настоящей свободы! Я даже вот этим десяти неграм завидую! – я уже откровенно нёс ерунду, особо не задумываясь над тем, что болтаю, понимая, что слушателей у меня всё равно нет.

Я заварил кофе, и покрутился вокруг красной кофеварки. Аппарат оказался не намного меньше унитаза, и вот так начать разбирать его при ещё живых свидетелях было бы неразумно. Но Джулия своё дело знала туго: она налила себе третий стакан, закусила каким-то листиком салата, и попросила уложить её спать. Я довёл её до кровати. Она томно скинула с себя одежду и, раскинувшись, упала на спину. На ней остался только деревянный крестик на верёвочке, да следы от липосакции. У меня промелькнула мысль: зачем ей крест? Она верит? Во что? Во что они вообще могут верить, если у них нет души?

– А вот тут лежит моя любимая игрушка! – она перекатилась к краю кровати, и открыла тумбочку. Там лежал здоровенный чёрный вибратор.

– Классная штука! Вот бы мне такой – я бы тебе показал небо в алмазах! Нет, я точно перееду в Бостон! Дай-ка потренироваться! Скоро приду!

– Можешь потренироваться с Тони! Вы с ним быстро найдёте… общий…

Я накрыл Джулию одеялом. Та послала мне воздушный поцелуй, и через секунду захрапела. Я забрал вибратор, зашёл в туалет, и выкрутил крышку с надписью "Дайнэмикс". Кроме батарейки, приводов и пары пружин там оказался какой-то чёрный монолитный прямоугольник размером с зажигалку. Он не соединялся ни с чем, и был просто приклеен к внутренней стенке. Я завернул игрушку в пакет, взял свои вещи, и вышел из дома. Инженер широкого профиля сидел на скамейке, но уже не курил, и взгляд его был более осмысленным.

– Скажите, у вас есть автомобиль? – Я покрутил для наглядности руками в воздухе. – Авто! Би-би! Пока Джулия спит, я хотел бы прокатиться по городу. Вечером приеду с гостинцами, и мы отметим встречу! – маячил я руками, как глухонемому.

Нарк молча развернул ко мне не менее широкий анфас, и кивнул в сторону гаража. Я открыл двери, и увидел… "Хабар"! Правда, ярко красный, на больших колёсах, и с надписью "Сделано в Америке", но не узнать его было невозможно! Я подошёл к машине вплотную, и сказал тихо по-русски:

– Стоять! Голос!

Машина приподняла пузо, и загудела. Я открыл ворота, выехал на улицу, прикрыл двери гаража, и поехал на север. Навигатор рассказал мне маршрут, после чего я его выключил от греха, чтоб лишний раз не светиться на хитрых радарах полиции, тем более, что направление к канадской границе указывалось на знаках вдоль дороги через каждые двадцать – тридцать миль. Через три часа на трассе возникло скопление грузовиков. Я остановился у обочины, взял вещи, сказал: "Сидеть!", похлопал "Хабара" по капоту, и подошёл к ближайшему тягачу. В кабине сидел толстый темнокожий бородач, и слушал какой-то старый убойный рок. На просьбу подбросить меня до Монреаля он ответил, что подбросит без проблем, если я не террорист, и меня не остановят на таможне. На границе мы простояли четыре часа, но в итоге шлагбаум перед нашей фурой поднялся, и мы пересекли канадскую границу двадцать шестого июня две тысячи сорок седьмого года. (Ну, надо же так совпасть!) Всё внимание американских пограничников было приковано к грузам и людям, переходивших границу со стороны Канады. Там стоял шум, гам, одни грозили адвокатами, другие – автоматами. На людей, едущих из штатов, обращали внимание только канадские погранцы. Нескольким туристам перед нами они дали от ворот поворот. Но у нас с документами было всё гладко. Поэтому наша проверка заняла не больше пятнадцати минут. В фуре у бородача оказались конфеты и печенье. На мой паспорт глянули, пробили по базе, и тут же махнули рукой, мол – давайте, двигайтесь, не отвлекайте людей от важных дел!

За всю дорогу до Монреаля бородатый не проронил ни слова. Он кивал в такт грохочущей музыке, и не обращал на меня ни малейшего внимания, за что я ему был очень благодарен. Потому что, спроси он меня: "Куда направляешься?" – я бы, наверно, ответил: "Братан! Ты не поверишь! Домой! Во Владик!" – и расцеловал бы его в бороду.