Александр Егоров - Третья линия

Кастрюль, и тех нет.

— Зеркал тоже нет, — расстроено произнесла Кити. — Ни одного зеркальца.

— Ага. — Облонский загнул еще один палец.

— Мило, местами даже красиво, чисто, аккуратно, но жить обыкновенному человеку совершенно невозможно, — сказала Анна. — Ты прав, Стива, это действительно очень похоже на кукольный домик.

— Да уж. — Облонский посмотрел на сжатый кулак. — Не сильно нам осмотр помог, а? Лично я еще больше запутался.

— Я тоже, — призналась Анна.

— А мне жутковато, — прошептала Кити. — Вдруг нас похитил какой-то чокнутый?

— Если это сон, то волноваться тебе нечего, милая, — ехидно сказал Облонский.

— Не бойтесь, Кити, я вас в обиду не дам. — Левин осторожно положил руку девушке на плечико и неодобрительно посмотрел на друга. — Можете на меня рассчитывать. Завтра мы со Стивой обойдем тут все. Авось, найдем что-нибудь.

— В самом деле, — пробурчал Облонский. — Я вообще думаю, что бояться нечего. Если допустить, что тут не обошлось без сверхъестественных сил…

Анна презрительно хмыкнула.

— Да, именно сверхъестественных! — загорячился Облонский. — Ты, сестрица, можешь быть неверующим Фомой, сколько тебе угодно. Но моя точка зрения тоже имеет право на существование. Хотя бы потому, что точек зрения у нас совсем немного. Так вот, если это проделки сил, которые мы не можем постигнуть, то глупо вообще ломать над этим голову. Все равно ничего поделать и понять мы не сможем. Лучше всего — успокоиться и подождать, что будет дальше.

— Просто ждать? — переспросил Левин.

— Ну, не просто. Завтра, как и решили, побродим тут, посмотрим. Но впадать в панику не надо. А вдруг нас ожидает что-то очень хорошее?

— Это вряд ли, — сухо сказала Долли, в упор глядя на мужа.

— Хорошо, отложим головоломку до завтра, — вздохнула Анна. — Утро вечера мудренее.

— Шить ли, белить ли, а завтра велик день, — брякнул Левин и, поймав на себе удивленные взгляды, пояснил: — В деревне у нас так говорят.

— Давайте сегодня повеселимся, — предложил Облонский. — Насколько это возможно в нашем положении, конечно. Есть отличный повод — мы все не виделись сто лет. Почему бы не отметить встречу?

— А ты уверен, что мы не виделись сто лет? Может, мы встречались позавчера, просто не помним, — сказала Анна.

— Какая разница? Не помним, значит, не было. Меня всегда веселили рассуждения о реинкарнации. Какой в ней смысл, если не помнишь предыдущей жизни? Все равно каждый раз приходится начинать с нуля.

— Лично я не против того, чтобы немного отвлечься, — сказала Кити. — Долли, а ты что скажешь?

— Коктейль-другой мне, пожалуй, сейчас не повредит, — вздохнула Долли.

При слове «коктейль» Облонский вздрогнул, но быстро взял себя в руки:

— Вот и хорошо, вот и славно. Устроим маленький праздник. Мы его заслужили.

Когда стемнело, Облонский предложил перебраться на террасу.

— Великолепная терраса, — шумел он. — Просто великолепная. К тому же свежий воздух хорошо трезвит, а нашей малышке Кити это не помешает. Берем бокалы, бутылки и дружно идем любоваться красотами природы.

Терраса была обращена к морю, и в первые секунды у всех захватило дух от открывшегося вида. В усыпанном звездами небе высоко стояла полная, неправдоподобно большая луна в обрамлении легких жемчужно-серых облаков. Ее мягкий серебристый свет заливал каменистый берег, с потрясающей резкостью вычерчивая каждый камешек. На черном бархате безмолвного моря лежала широкая дорожка лунного света, настолько яркая и четкая, что, казалось, по ней можно пройти, как по бриллиантовому мосту. Лишь едва уловимый шорох теплого ветра и отдаленный стрекот цикад нарушали тишину, которая казалась неотъемлемой частью этого пейзажа. Даже Кити, последние полчаса донимавшая всех требованиями найти музыку и устроить танцы, притихла, глядя на эту картину.

Все расселись за стоявшим посреди террасы плетеным столом. Над ним нависала лампа под тряпичным абажуром, безуспешно пытавшаяся конкурировать с луной.

— Странно, — сказала Анна, — тумана совсем нет. Я успела к нему привыкнуть. Теперь кажется, чего-то не хватает.

— Как красиво, — тихо проговорила Долли. — Настолько красиво, что мне не по себе.

— Отчего же, дорогая? — спросил Облонский, деловито наполняя рюмки и бокалы.

Долли перевела на него взгляд, полный тихой тоски. Она хотела что-то ответить, открыла было рот, но в последний миг передумала и промолчала.

— Да-а, у нас в деревне тоже бывает красиво, — едва ли не впервые за весь вечер подал голос Левин и неожиданно запел мягким красивым баритоном:

Кити прыснула. Левин смущенно хехекнул и замолчал.

На террасу мягко опустилась тишина, настолько плотная, что, казалось, до нее можно было дотронуться. Анна курила, задумчиво глядя на море. Долли сидела с закрытыми глазами, подставив холодному свету луны бледное лицо. Левин замер на своем стуле, слишком маленьком для него, и не сводил блестящих глаз с Кити, которая в свою очередь с обожанием смотрела на Анну, ловя каждый ее жест. Облонский, тихонько вздыхая, поигрывал рюмкой и отчаянно пытался хранить молчание.

Время шло. Луна скользила по испещренному яркими точками небу, а тишина, окутавшая террасу, оставалась все такой же непроницаемой. Все понемногу впали в какое-то странное оцепенение, которое затягивало, как трясина, и с которым не хотелось бороться; наоборот, хотелось отдаться ему полностью, застыть и отрешиться от всего и, прежде всего, от самого себя, чтобы постепенно раствориться в этой тишине и темноте и остановить бег времени.

— А может, мы уже умерли, и это Чистилище? — произнесла Анна.

Слова ее разорвали безмолвие. Тут же с моря налетел резкий порыв ветра, пахнуло гниющими водорослями. Оцепенение разом спало. Все зашевелились, будто пробуждаясь от долгого сна.

— Ой! — воскликнула Кити, вглядываясь в ночь. — Смотрите, кажется, кто-то идет!

Взоры обратились в ту сторону, куда указывала ее ручка с крепко зажатым куском лимона.

— Я ничего не вижу, — сказала Анна.

— Да вон же, вон!

В этот миг на луну набежало облако, и мир погрузился в непроглядную тьму. Единственным светлым пятном осталась терраса большого дома и крошечный кусочек берега перед ней.

— Черт!

— Слышите? Шаги. Ой, мамочка, он идет сюда.

Кто-то действительно приближался к дому. Неизвестный шел напрямик, твердым размеренным шагом, не скрываясь, словно был уверен, что там, куда он направляется, его ждут. Мелкие камешки летели в разные стороны из-под тяжелых ботинок.

— Эй! — окликнул незнакомца Облонский. — Кто там?

Человек ничего не ответил. Он сделал еще несколько шагов и остановился на границе освещенного круга. Послышался шорох, потом на секунду вспыхнула спичка, осветив низко склоненную голову прикуривающего мужчины. Спичка погасла, остался лишь огонек сигареты, который висел в темноте как диковинный светлячок.