Евгений Будинас - Давайте, девочки

– Это в прошлый раз я приезжал «насовсем», – мрачно сказал Рыжюкас.

Брат хотел изречь что-то язвительное, но только боднул головой воздух и ушел на кухню. Погремел кастрюлями; в последнее время он ничтожно мало ел – новая теория. Он всегда жил в сложной системе своих спартанских теорий. И верил, что этим теориям неукоснительно следует. Он верил даже в то, что именно из-за этой неукоснительности он никогда не болеет. Хотя болел он ничуть не меньше тех, кто не следовал никаким теориям.

Вот и сейчас он незаметно для себя уничтожил обед, приготовленный сестрой на двоих, и большую миску салата из свежих огурцов со сметаной. Целую миску грубой клетчатки. Ему постоянно не хватало грубой клетчатки. Это другая теория, она несколько противоречит первой, что, конечно, не может смутить кадрового военного с тремя звездочками на погонах в два просвета, всегда знавшего, чего он хочет.

Покончив с грубой клетчаткой и старательно вымыв миску, брат отодвинул Рыжюкаса, стоявшего в дверях, и снова прошел в комнату.

Оглядевшись, он сразу все понял.

Как и всякий полковник, решивший расставить точки, он приступил к делу: времени у него было «под обрез». Он ведь заскочил на минутку.

– Что это еще за новый лямур? Мне показалось, что у этой взбалмошной мадам в отношении тебя серьезные намерения…

Рыжюкас молчал.

– А у тебя? – спросил брат.

– У меня всегда одно намерение, ты его знаешь. – Рыжюкас кивнул в сторону стола.

– Ты работаешь, как истеричка, – брат охотно принял новый мяч. – Вы все так работаете. Как истерички. Вместо того, чтобы взять велосипед и махануть километров двадпать-тридпать по асфальту, ты надрываешься, будто в один присест можно что-то сотворить и стать всеми признанным гением. А в шестьдесят забивать «козла» во дворе с пенсионерами. И подсчитывать инфаркты.

Рыжюкас молчал. Не мог же он объяснять старшему брату, сколько ему лет.

– Скажи мне, пожалуйста, – брат перешел к излюбленной теме в их нечастых разговорах, – ну и кому теперь нужна вся эта ваша умная писанина? Неужели не надоело кромсать по живому и соревноваться, кто ловчее и дальше плюнет? Неужели не понятно, как ваше словоблудие далеко от реальной жизни и в какую пропасть оно нас завело?..

Это Рыжюкас помнил. Как и многие из старперов, брат наивно считал, что в бедах последних десятилетий виновны «ученые-рыночники», а особенно писаки-публицисты – с их призывами к демократии и свободе…

– Взбаламутили людей, а эти уроды от политики, начитавшись ваших сочинений, все и перевернули. Такую страну развалили! Теперь и сами мучаются, а о нас я вообще не говорю…

Меньше всего Рыжюкасу хотелось вступать в дискуссию.

– В политику я больше не лезу, – сказал он миролюбиво. – Хочу написать серьезную книгу о жизни. А пока довести до ума давнюю повесть о первой любви…

– Ты совсем спятил! – От возмущения брат прошелся по комнате. – Кому сейчас это нужно?! Кто сейчас вообще что-нибудь читает, кроме политики, порнографии и детективов? – Он, как всегда, себе противоречил. Но это не могло смутить кадрового военного, пусть и в отставке. – «Первая любовь»! У тебя что, в голове ничего, кроме этой манной каши? Нельзя жить прошлым… Между прочим, твой отец как раз в твоем возрасте начал новую жизнь.

Нет, оказывается, про его возраст брат не забыл.

Рыжюкас уныло посмотрел в окно.

Подъемный кран за окном покончил с мусором и стал разбирать себя, по частям складываясь на грузовик с прицепом…

Передохнув, брат зажмурился и снова пошел на таран:

– И как же будет называться твой очередной шедевр?

– «Вернуть Королеву». В том смысле, что нельзя победить, изменив юношеским идеалам.

Брат изобразил на лице удивление.

– Это пока рабочее название, – сказал Рыжюкас, почему-то ощутив неловкость.

– Никакую королеву вернуть нельзя, – отрезал брат. – Что ты мечешься, чего размазываешь эту манную кашу по столу? С самого начала все проиграв…

– Как раз об этом повесть. Там и эпиграф. – Рыжюкас зачем-то процитировал: – «Я сумасшедший шахматный игрок. С первого же хода я проиграл королеву и продолжаю играть, и играю из-за королевы».

– Ты действительно сумасшедший, – сказал брат. – Ты даже не знаешь, что в шахматах только двумя фигурами можно сделать первый ход – пешкой и конем.

Насквозь очевидная литературная несостоятельность младшего брата его искренне огорчала.

– Сначала ты перетрахал два батальона девиц. Три раза женился и наплодил беспризорных детей. Потом – что?.. – Его осенило: – Вспомнил про первую любовь и решил заработать на ней себе индульгенцию?.. – Полковник посмотрел на братца с любопытством.

– Причем тут это… – все еще пытался отбиться Рыжюкас. – Обычная романтичная история для молодежи… Ну и сентенция не для военных: даже ради победы в сражениях, нельзя изменять своим идеалам. А если все же приходится переплавлять в пушки монеты с изображением любимой Королевы, радости победы это, увы, не приносит…

– Очередная слюнявая чушь, – скривился брат. Он был, бесспорно, лучшим из читателей и самым оперативным из критиков: он все знал раньше, чем это написано. – Между прочим, на медных деньгах – из них отливали пушки – никто не чеканил профили королев. А за серебро пушки просто покупали. – Брат вздохнул. – Это, к сожалению, не так красиво. Хотя бы потому, что оружием чаще всего торгуют подонки…

С литературой было покончено, после чего брат уселся на кровать, понуро опустив голову и изобразив вселенскую грусть. Рыжюкас подумал, что тот уже совсем постарел…

Но нет, порох в пороховницах еще оставался…

– Прошлый раз я тебе всего не сказал… Видел, что ты оказался в такой отчаянной ситуации, так вдрызг проиграл в своей жизненной игре… Писания твои исчахли, бизнес пролетел, семья снова разваливалась. Любовница…

Кстати… – Он зажмурил один глаз и отставил указательный палец, словно прицеливаясь. – Последняя как раз была ничего, но и она от тебя ушла, поняв, что ничего не выдоишь из человека без тыла… Тогда я надеялся, что хотя бы какие-то жалкие осколки ты догадаешься склеить… Но ты, как я понял по сумбуру в голове этой твоей новой – почему-то калининградской? – пассии и ее настойчивости, снова принялся за свое…

Наступление велось теперь на этом фронте. Брат шпарил, не переводя дыхания.

– Я думал, что, достигнув нулевого уровня, ты станешь искать в себе силы, чтобы начать все сначала… Но твои прелести облезлого барина, твой бесконечный блуд, твои истеричные претензии и капризы, твои взбалмошные девицы и твой старческий жирок…

Брат придирчиво посмотрел: жирка не обнаруживалось, но это его не остановило. Накал все еще возрастал, как у лампочки, готовой перегореть.