Юрий Любопытнов - Мурманский сундук

— Есть желающие поехать за гравием? — спросил он.

Желающими были все. Кому не хотелось прокатиться за тридцать вёрст, людей посмотреть, себя показать. Лейтенант отобрал четверых, в том числе и Охапкина. Женьку он будто не заметил. Власов потускнел, плечи опустились.

— Дискриминация, — изрёк он, отвернувшись в сторону.

Охапкин, возвышаясь на голову среди других, нерешительно переминался с ноги на ногу. Он хотел что-то сказать лейтенанту, но не решался. Только оспины на лице стали заметнее.

Пилатюк увидел немой танец Охапкина, взглянул на скучную Женькину физиономию, и ему стало жаль Власова, в общем-то неплохого парня, у которого не ладилось в начале службы, хотя все затрещины жизни он переносил стойко и героически.

— Езжайте, Власов, — разрешил он и взглянул на Охапкина. Лицо Лёхи расплылось в довольной улыбке.

В кузове они сидели рядом. Жуков, крутя своим длинным носом, развернул гармонь. Шмыгнул пальцами по ладам, ища мелодию, Охапкин смотрел вперёд дороги, прищуривая глаза, когда шофёр тормозил, и пыль обгоняла машину, словно пудрой посыпая солдат Он был доволен, доволен был и Власов. Его голос выделялся громче все, когда он подпевал:

Маруся, раз, два, три,

Калина-череня моя…

Солдатам отвели участок карьера, где не надо было ждать очереди. Правда, надо было грузить вручную, что, однако, не смутило приехавших.

— Лиха беда начало, — бодро кричал Женька, — Заводи, ефрейтор, мотор!

Пилатюк остался в домике управления, а солдаты на машине спустились в карьер. Внизу они увидели самосвал и загорелых девушек, кидающих в кузов большие камни. Девушки тоже увидели приехавших, приостановились, и, приложив руки в рукавицах к глазам, пытались рассмотреть, кто ещё пожаловал.

— Салют наций в честь прекрасных туземок! — первым спрыгнул на землю Власов. — Паша, — обратился он к Жукову. — Паша, аранжируй дамам солдатский вальс.

Жуков отмахнулся от него и отдал гармонь в кабину шофёру. А Женька уже подлетел, точно выброшенный из пращи, к девчатам.

— Почему не слышу приветствий в честь мореходов? Где оркестр, цветы и плоды?

— Салага, а бойкий, — рассмеялись девушки, увидев стриженный Женькин затылок.

— Еретички, отсохни ваш язык! — сделал свирепую физиономию юный мореход. — Так вы встречаете доблестных мужей!

Охапкин стоял в стороне и зачарованно смотрел на Женькины проделки. Как он хотел походить на него!

Девушки смеялись и переглядывались между собой. Работали они дружно, и скоро их самосвал был полон. Машина уехала, а они остались. Сбросив рукавицы и развязав повязанные внахмурку платки, они уселись в тени у склона разработки.

— А ничего птички, — Женька толкнул Охапкина черенком лопаты. — Ты как на это смотришь, троглодит?.

— Хорошие. — пробасил Лёха, хотя ему не понравилось слово «троглодит», которым окрестил его друг.

— Шабаш! — крикнул Женька и бросил лопату. — Ефрейтор, смотри на рессоры, а то твоя «коломбина» не выдержит.

Шофёр присел на корточки.

— Мало. Кидай ещё!

— Что, паренёк, надорвался? Шабаш кричишь, — посмеялись девушки, видя эту сцену.

Женька ничего не ответил, сверкнув взглядом цыганских глаз, схватил лопату и отошёл на другую сторону кузова.

Скоро машина была нагружена, а Пилатюка ещё не было. Солдаты отдыхали, усевшись невдалеке от грузчиц.

Жуколв сидел на большом камне, играл на гармони и пел:

Девушка в платье из ситца

Мне по ночам всё снится,

Не разрешает мама твоя

Мне на тебе жениться…

Был ты хотя бы слесарь,

Или простой жестянщик,

В крайнем случае милиционер.

Только не барабанщик.

К девушкам вновь подъехал самосвал, а Пилатюка всё не было. Солдаты взялись помогать соседкам. Особенно усердствовал Охапкин, выбирая самые увесистые камни и бросая их в кузов. За работой он забывал себя, его угрюмость и мрачный вид исчезали, лицо светлело. Он преображался.

Женька не принимал участия в работе. Он полулежал поодаль и подтрунивал над Охапкиным.

— Ещё камешек, Лёха! Ещё один. Так! Бери больше, кидай дальше! Покажи прелестным незнакомкам свою любовь и усердие! Вы посмотрите, чтобы заслужить лучезарный взгляд незнакомки, этот куркуль из кожи лезет вон.

Охапкин молчал. Нельзя было понять — сердится он на Женьку или пропускает его слова мимо ушей. Он кидал и кидал камни и ни разу не взглянул на Власова.

Паясничанье Власова надоело даже Паше Жукову, любившему шутки батарейного балагура. Он недовольно бросил в сторону Женьки:

— Да кончай ты! Что пристал…

Самосвал уехал, уехали и девушки, помахав на прощание руками. Охапкин стоял на груде гравия и смотрел, как машина, надрываясь мотором, медленно ползла в гору. К нему подошёл Женька и стал что-то говорить. Что именно, ребятам не было слышно, но они видели, как Женька гримасничал, показывая рукой на удалявшуюся машину. И вдруг случилось непредвиденное — Охапкин развернулся и влепил своему другу пощёчину. Оплеуха была оглушительной и сильной — Женька не удержался на ногах и кубарем скатился с бугра.

— В чём дело? — спросил Жуков, подбегая к Охапкину. Тот мрачно взглянул на Пашу и промолчал. Оспины на его лице побелели и стали заметнее. Ребята не узнали, за что ударил Охапкин Женьку. Пришёл Пилатюк, и страсти улеглись.

3

Перенесли случившееся они по-разному: Женька, казалось, легко. Охапкин стал ещё угрюмее. Раньше замечали — Охапкин завидовал Женьке. Завидовал по-мужски, без зла, как может завидовать не каждый. Женьке в жизни всё давалось легко — и хорошее, и плохое. Он был сорвиголовой, подмётки на ходу резал, а Лёха этого не мог. Он даже веселился тяжело и мрачно. Он хотел в душе походить хоть немного на Власова, Он перенимал у Женьки то, чего ему не хватало. Власов был его второй половиной. И вдруг её не стало.

После ссоры Женька не замечал Лёху. Для него он перестал существовать. Это обижало Охапкина. Может, там, в карьере, он погорячился?.. Он бы первым подошёл к Власову, но тот делает вид, что Охапкин для него не существует. А вот Лёха наблюдает за Женькой…

В воскресенье после обеда Женька куда-то пропал. Охапкин скучал. Он обошёл казарму, курилки, спортгородок — Женька как в воду канул. «Может, на море, — подумал Лёха, — Скрылся, и ладно».

Он лёг отдохнуть, благо в выходной это не возбранялось. Засыпая, думал: «Вот проснусь и услышу Женькин голос».

Проснувшись, он заметил, что погода испортилась. С моря дул свежий ветер, низкие лохматые тучи бороздили небо. Женьки в казарме не было. На улице его Лёха тоже не нашёл. Он несколько минут побродил по территории, поглядывая на небо, обещавшее дождь. Без цели ноги привели его в сушилку. Лёха зажёг свет. В углу должны стоять Женькины удочки, но их не было. И Охапкина озарило: Женька на песчаной косе ловит рыбу.