Ольга Эрлер - Я и мои (бывшие) подруги

Часто после школы мы оставались в классе, и наслаждались свободой и гулкой тишиной и пустотой школы. Садились на подоконник ногами на улицу, и это на пятом этаже (!) и болтали о своих детских делишках. Но это еще не все по части нашей тогдашней глупости и легкомыслия. Мы обожали лазать на крышу и сидеть там, свесив ножки и беседуя о прекрасной ерунде. Почему нас так тянуло в опасные места? Это так не вяжется со мной сегодняшней, которая с опаской высовывается из окна, крепко держась обеими руками за раму. Потому что сейчас я понимаю учение о центре тяжести, знаю, к чему приводит его смещение за пределы окна. Ойкнуть не успеешь. Да еще раздавишь кого-то невинного на тротуаре. Запоздалое осознание опасности — край, бух, вава!

В нашем школьном дворе, на выходе, росла плакучая ива, которую мы, компания из пяти девочек, облюбовали для себя. После уроков мы рассаживались или укладывались на ней, каждая на своей ветке, болтали, фантазировали. Читали вслух свои романы. Мы в то время увлекались Дюма и писали в его стиле приключенческие романы о графинях и баронессах, которыми были мы сами. Придумывали им истории, приключения, поклонников. Рисовали платья и шляпки с подробным описанием того, из какого материала они сшиты. Согласитесь, не самое плохое увлечение для девчонок. Другие в этом возрасте или слегка постарше учились пить, курить и отдаваться в грязных подъездах таким же безмозглым товарищам по компании.

Были и в наше время и в нашей школе такие девочки и мальчики на выпуск раньше нас. Одного из них даже помню по фамилии — Луцкий. Не успел окончить школу, сел в первый раз. А одним разом такая карьера не кончается.

И девочек из той лихой компании помню — накрашенные, наглые, грубые, задиравшие нас, порядочных, чтобы покуражиться. Не знаю, чем они кончили. Карьерой жены зека, видимо.

Счастье не длится вечно. Однажды, выходя из школы, я увидела, что уютного мирка, надежно скрывавшего нас ветвями от глаз посторонних, больше нет. Ивушку срубили. Почему? Кому мешало развесистое, красивое, здоровое дерево?! Это был знак и удар в сердце. Нашего зеленого ажурного приюта, символа детства, больше не было.

Придя домой, я бросилась к телефону, позвонила Ире:

«Нашу ивушку срубили!» — из-за слез в голосе она даже не сразу поняла, о чем я.

Больше у нас не было прекрасного тайника, и все литературные посиделки на лоне природы прекратились. Жаль!

После школы Ира уехала к своим родителям на север. Мы переписывались и виделись, когда она приезжала на сессии в техникум, где училась заочно. В один из таких долгожданных приездов она сообщила, что выходит замуж.

Я была смущена скоропалительностью решения. Мое предчувствие, а, может быть, и здравый смысл говорили мне, что ничего хорошего из брака с малознакомым, чуть ли не «первым встречным пареньком», не выйдет.

Хотя, как посмотреть. Вышла жизнь, двадцать лет жизни, семья, дети, свои радости и свои трагедии. Романтическая история их короткого знакомства в аэропорту — он на семь лет старше, не сопляк, а настоящий мужчина в ее глазах, конечно, произвели на нее сильное впечатление. Она созрела для первой любви, расцвела, как цветочек расцветает для пчелки. Пришла пора, вот и все. Она ко всем нам пришла. А уж кто оказался первым встречным пареньком — это кому как повезло…

В мое время люди в основном сначала женились, а потом жили вместе и заводили детей. Сейчас все не так железобетонно: можно сначала пожить с человеком (было бы где), проверить свои чувства и элементарную психологическую совместимость. А детей заводят или поздно, или никогда. Так происходит в той стране, где я живу, в России, скорее всего, тоже. В эпоху глобализации прогресс и более или менее одинаковое развитие распространяется на всех. Да так и раньше было. Сравните, например, эстетику кино, тенденции в литературе или музыке в 60-е годы. Дух времени в конце концов проникает всюду, какой бы стеной ты не отгородился от мира.

Хотя, существуют люди, сознательно идущие против течения. Говорят, сейчас в Америке распространилась новая мода среди молодых христиан — никакого секса перед браком. Во времена, когда общество, наконец, добилось обратной возможности, это звучит по меньшей мере оригинально. Ну, да ладно, каждому свое. Главное, чтобы была свобода выбора. А в рациональной Европе уже всегда господствовал более трезвый взгляд на человеческие отношения, питаемый правильным знанием об их природе.

Вот один пример.

У нас есть сказка о «лягушонке в коробчонке», которая, когда никто не видит, превращается в Василису Премудрую, и делает свои расчудесные дела, выручает своего менее умелого, но любимого мужа. Я подробностей не помню, но вы меня поняли, милые читательницы. Мы и сами в Василис превращаемся, если от нас это требуется. А шо робыть? Кто сделает, если не ты? То-то же…

А в европейской сказке о заколдованном в лягушку принце все наоборот. Там принцесса с характером, можно сказать, эмансипированная — знает себе цену, не то что наши безропотные Аленушки, Марьюшки или Василисы. По «сценарию» сказки европейская принцесса должна была ублажать урода-лягушку (заколдованного принца) с ужасным характером и непомерными требованиями. Потом он ее все же довел, и принцесса швырнула вредного лягушонка в стену. Этим проявлением норова девушка невольно расколдовала земноводное, и он превратился в хорошего принца. Ну и потом, как водится в сказках, они друг друга полюбили, прожили счастливо долгую жизнь и умерли в один день. (Это чтоб старцу-принцу не надо было новую искать! Вспомните начало книжки.) А мораль в этой сказке очень интересная: чтобы найти настоящего принца, то есть подходящего для жизни приличного человека, надо размазать по стенке не одного и не двух гадких лягушат.

Вдумайтесь в эту умную мысль. Разве не так? С первого раза вообще редко что удается. Это печально, но факт. Первый блин — комом. Первые пельмени больше похожи на галушки, первый пирог — на мокрую резину. И первый брак, как правило, тоже — брак.

И еще на одну мысль обращаю ваше внимание.

Пока принцесска не запустила лягушонка в стену, он над ней измывался. А как понял, что она может за себя постоять, так у него совесть-то и проснулась. Так стоит ли ублажать и терпеть хамство «принцев», ехидненько сидящих у вас на шее?

Видите, какое отличие в психологии европейской принцессы и, хотя бы, нашей Аленушки? Вспомните сказку про Морозко. Он нет, чтоб молча заморозить бедняжку, — еще и ожидает от нее притворного кайфа уже упомянутой выше скромности и ложно понятого смирения. Мол, тепло ль тебе, девушка? А она ему в ответ безропотно-мазохистское: «тепло, тепло, батюшка». А мы такими образами восхищаемся и прививаем своим детям сомнительные идеалы, как нам — наши мамы.