Вадим Левенталь - Маша Регина

Я хотела бы снять фильм о Колумбе, о том, как он добивается своей экспедиции, обивает пороги, умоляет, угрожает, убеждает, заставляет, потом собирает свои корабли, вглядывается в лица матросов, гоняет носильщиков, проводит пальцами по просмоленным щелям, командует отплытие, его жадный взгляд, жестокие руки, жаркий ветер, хлопают паруса, скрипит дерево, и подплескивает тяжелая вода, борта кренятся, и кричат недовольные мужицкие голоса, корабельные священники поют с каждым днем все более грозно, подходят к концу запасы, нет никаких карт, и некуда ткнуть пальцем разъяренной команде, стучат брамсели и реи, вода меняет свой цвет, и, глядя на нее, бледнеют морщинистые лица, гнетет тишина, и нескольких матросов секут в назидание другим, нельзя расстаться со шпагой, и ноги все более злобно цепляются за палубу, темнеет небо, и все ближе подбираются молнии, приходится орать на команду изо всех сил, а карты нет, нет, нет, потом крутятся между кораблями акульи плавники, бритвами режут воду, презрительный взгляд вниз и такой же — на делегацию, пришедшую от всей команды просить повернуть назад, сечь, сечь их, а на сколько видит глаз вокруг — соленая и злая пустыня, и кроме звезд и компаса ничто не связывает с миром три мелкие щепки, туго, на одной его воле пробирающиеся вперед, куда — никто не знает куда, и садятся на мачты птицы, и море нежнеет, и ветер несет незнакомые запахи, и худой матросик откуда-то сверху испуганно кричит: земля! Земля!

Спасибо Ирине, пять лет терпевшей от главы до главы, и другим первым читателям романа. Александру Михайловичу Терехову — за поддержку и ценнейшие замечания, не все из которых, увы, удалось учесть в начавшем уже застывать тексте; Елене Даниловне Шубиной — за лестное для любого, не только для начинающего, автора предложение; Юлии Гумен — за первоклассную работу; Виктору Леонидовичу Топорову — за прямоту; Леониду Абрамовичу Юзефовичу — за советы и поддержку; Павлу Васильевичу Крусанову — за добровольно взятый на себя громадный труд по редактированию текста; Борису Валентиновичу Аверину, внимательнейшему на свете читателю, — за добрые слова о романе; Наталии Курчатовой — за единодушие.