Николай Плахотный - Вид с больничной койки

Они поняли друг друга с полуслова. Операцию по замене хрусталика Ивану Платоновичу сделали вне очереди, на основании прежних результатов анализов. Лишние хлопоты вокруг своей персоны, конечно, пришлось без лишних разговоров компенсировать из собственного кошелька. Понятно, влез к большие долги. Теперь те же манипуляции предстоит провести и в другом глазу. Уже и срок подошел. Да с ног свалила коварная пневмония.

— Эх, дела наши грешные, — подал голос со своего угла наш моленник. Через паузу те ж слова повторил в ином порядке: — Грешные наши дела.

У пришельца из спецблока новелла Конева вызвала иную ассоциацию. Сперва отразилась на лице; через мгновение он не убоялся высказать думу вслух.

— Веду я собственные расчеты. И вот, господа-товарищи, согласно правилам Малинина-Буренина, расклад, доложу вам, таков… Чтоб навести в России государственный порядок, народу придется проделать титаническую работу. Для чего потребуется уже не один, а два Ленина, возможно, три Сталина. Ну и по меньшей мере аж пять Путиных… Просчитано на высокоточном компьютере.

У нашей братвы от шока челюсти отвисли. Поголовно сидели, разявив рты.

— Ну, я пошел, — спокойно изрек безымянный куряка. Хотя, по чести говоря, его сюда никто и не звал.

Впрочем, от больничного контингента и не такое можно услышать. Не зря Бог вложил в уста госпитальной санитарки (ГКБ-31) сакраментальное: «На больных не обижаются!». Только теперь до меня дошел глубинный смысл тех слов.

Как правило, часто на почве киселя в больничных палатах возникают политичные разговорчики. Врачи говорят: это, дескать, вредит здоровью, выматывает внутреннюю энергию. Однако у психиатров на сей счет свое мнение: человеку периодически необходимо вы-го-ва-риваться! То бишь высвобождать свое сознание от внутреннего спама-хлама, дабы в извилинах не заводилась разная плесень, червоточина. Не случайно же теперь психбольницы сверх всяких норм перегружены душевнобольными. О многом говорит и статистика: в быту год от года растет процент суицида. В крупных городах, особенно в столице, разные люди чаще всего «выпадают» наружу из окон. Между тем власть говорунов-то чаще других преследует… Митинги, мирные акции протеста оппозиции ограничиваются сплошь и рядом не только числом участников, а и местом проведения. На злачных площадях и исторических перекрестках выступают большей частью выкормыши властных структур («Молодая гвардия», «Наши»), а также коверные под предводительством своего дядьки Владимира Вольфовича. А ведь было-было времечко, когда Тверская превращалась в огненный поток, берущий начало от Белорусского вокзала и стремящийся на Лубянку, к пустырю, где некогда стоял «железный Феликс». Был и другой привычный маршрут: от Октябрьской площади к площади Революции, к подножью памятника Марксу.

Протестные манифестации раздражают и пугают власть. Новые идеологи разработали — под заказ — хитроумную систему, получившую название «управляемая демократия». По сути чистый сатанизм. В ее основе — благая идея гражданского спокойствия, то есть намерение — примирить классы, на практике осуществить мистическую идиллию, когда в тенечке, под кустиком лежит забавная парочка: волк-живодер и серенький зайка. По обстоятельствам этот дуэт можно очеловечить. Представьте себе: по Арбату, обняв за плечи друг друга, идут известный олигарх и безымянный бомж с побитой в драке рожей. Они подходят к «Праге», и швейцар в ливрее, украшенной от ворота до полы дорогими позументами, угодливо распахивает перед ними зеркальные двери.

Между тем действительность преотвратна и жестока. «Больше трех не собираться!» — такое теперь уличное правило из тайных параграфов царской охранки. Это снова обрело актуальность не только в скрижалях МВД (для внутреннего пользования), но повседневно, активно внедряется в жизнь.

В 2007 году, ненароком выйдя в сторону Триумфальной площади, я был повален наземь и жестоко избит омоновцами, потому что у подножия памятника Владимиру Владимировичу Маяковскому по недоразумению в кучке граждан оказался четвертым.

Факт налицо: инакомыслящих снова загоняют на кухни. Хотя, с точки зрения здравомыслия, для любой власти лучше, ежели люди перед глазами, на виду. В замкнутом пространстве, по законам химии, многократно возрастает сила взрывоопасных смесей. Пускай уж оппозиция «выпускает пар» не тайком, а открыто, под неусыпным наблюдением ОМОНа. Это отнюдь не хитрость и не публицистическая метафора, — факт медицинский. Практикой проверено. В переполненных больничных палатах, но с дружественно настроенным контингентом выздоровление пациентов идет активней даже при сокращении норм лекарственных средств.

Нечаянно выплеснулось вдруг на страницу такое вот отнюдь не лирическое отступление от магистральной темы. По слухам, такой прием был в ходу среди пишущей братии в шестидесятых-семидесятых годах. Это называлось так: высказать серьезное как бы в порядке бреда… Что порой случалось и невпопад. Однако искушение пишущего подчас бывает столь сильным, что противостоять ну никак нельзя. И тогда, кажется, был тот самый случай.

Часто к нам наведывался лысый бородач. Никто не знал его имени, однако признавали за своего. Специально для него кто-то поставил возле вешалки обшарпанный стул. Незваный гость сиживал на нем часами, как правило молча или же — по обстановке — деликатно в кулак покашливая. Таким образом выказывал вроде б как личное отношение к обсуждаемым вопросам, особенно к репликам, анекдотам. Кстати сказать, некогда на русской сцене существовало ходячее амплуа: молчаливый резонер. Оный изредка ненавязчиво — по ходу действа — бросал в публику прописные истины. Порой в том действительно была нужда, дабы сидящие в зале (и особливо в дорогих ложах) не дремали. Ну и, разумеется, все-все понимали, что оно и к чему.

В тот день молчун вдруг заговорил… Будто на ответственном собрании. Даже встал со стула.

— А вот в Соликамске имел место аналогичный случай. Был человек — и не стало человека. Протоколы же так оформили, якобы несчастный хиляк от рождения, к тому ж подхвативший неизлечимую инфекцию. Ну и, соответственно, медицина оказалась бессильна.

Вся палата встала на уши. Поднялся даже лежачий Сергеич: сел поперек койки, свесил ноги на пол.

В Соликамске возле ДК произошла уличная драчка. Больше всех пострадал 27-летний монтажник-высотник Сергей Т., ростом 182 сантиметра, косая сажень в плечах.

Спортсмен, рапирист-перворазрядник. Можно сказать, Сирано де Бержерак двадцать первого века. Бросился защищать от хулиганов проходящую мимо клуба незнакомую девушку. За что и был примерно наказан: получил ножевое ранение в область сердца и несколько ударов монтировкой по голове.