Питер Гитерс - Кот и хозяин. История любви. Продолжение

Но вот однажды два года назад я купил новые, красивые, мягкие пуховые подушки. Вечером Нортон запрыгнул на кровать, приготовился ко сну, удобно устроился на обычном месте над моей головой, дотянулся лапой до подушки и, мягко выражаясь, пулей слетел с кровати и так быстро убежал от страшной подушки, что по сравнению с ним Лу Костелло в комедии «Бад Эбботт и Лу Костелло встречают Франкенштейна» (я говорю о сцене с вращающимися книжными полками) выглядел как Шварценеггер в «Т-2». Нортон смог дотронуться до подушки только через шесть месяцев! Не беспокойтесь! Если вы засомневались в моей любви и преданности коту, спешу заверить: я положил на кровать старые подушки. Одно время я пользовался двумя комплектами: сам спал на новых, а Нортон — на старых.

Мы с Дженис (о ней много рассказывалось в предыдущей книге и еще чаще будет упоминаться в продолжении) недавно купили новый диван для дома в Саг-Харборе. Нортон осмелился ступить своей серой с черным пятном лапой в комнату только после того, как старый диван унесли за пределы видимости. Кот жутко боялся того дивана, боялся настолько, что даже не осмеливался его царапать. Спешу разочаровать тех, кто интересуется, насколько далеко я могу зайти в желании осчастливить кота. Нет, я купил новый диван не потому, что Нортон ненавидел старый. Предыдущий был некрасивый, ужасно неудобный и разваливался на части. Однако кот редко сосуществует с предметами, которые ему не нравятся. Моя вина, что кот жил под одной крышей с уродливым диваном. Я надеюсь, сейчас ему намного удобнее лежать на подлокотнике нового. Думаю, следующая покупка мебели состоится не скоро.

Дженис, последовав моему примеру, купила новое одеяло. Обычное, скучное, пурпурное шерстяное одеяло, в котором не было ничего, что могло бы испугать живое существо, за исключением шотландского вислоухого кота. По мнению Нортона, одеяло олицетворяло Фредди Крюгера из «Кошмара на улице Вязов». Итак, Дженис взяла кота на руки и положила на кровать. Нортон исполнил сальто назад на жутком одеяле с профессионализмом олимпийского чемпиона, которое я оценил бы в 9,7 балла, и исчез на целый день.

Кроме старой мебели и аксессуаров, мой любимый кот также боится велосипедов, перфораторов и птиц. Соглашусь, что первые две категории действительно опасны. Невнимательный велосипедист легко раздавит кота, как маленький кусочек «Паунс» — любимого полдника Нортона. Перфораторы — шумные штуковины, от них дрожит земля и приходят в ужас все, за исключением людей по имени Рокко или Дек. Последний объект в списке — постоянный источник унижения для всех, кто знает и любит кота и его хозяина.

Прошлой осенью на юге Франции я решил продемонстрировать невообразимую смекалку и интеллигентность моего маленького круглоголового друга. Мы собирались поужинать с приятелем, а машина была припаркована в нескольких улицах от дома. Я решил взять в ресторан Нортона и позволить ему дойти с нами до машины. Мой друг с сомнением отнесся к такому решению, главным образом потому, что мы находились в средневековом французском городке в горах с узкими извилистыми улочками, где свободно разгуливали животные. Однако Нортон смело вышел навстречу неизвестному: нагло ступая из двери, игнорируя резвящихся вокруг него собак и кошек, играющих в мяч детей и пробегающих мимо взрослых с багетами под мышкой. Он шел по мостовой до тех пор, пока мы не подошли к дому, стоявшему примерно в трех метрах от машины. В одном из окон висела клетка с тремя желтыми чирикающими птичками. Нортон, храбро преодолев все городские препятствия, остановился в тридцати сантиметрах от клетки, но, услышав радостное пение птиц, круто развернулся и стремглав помчался домой, побив мировой рекорд автогонщика Эй-Джей Фойта. Я обнаружил кота возле дома. Животное жалко съежилось около двери в отчаянной попытке сделаться максимально невидимым.

— Это были птички, — сказал я Нортону, качая головой. — Крошечные птички. Очень маленькие птички. В клетке. В запертой клетке, — добавил я в надежде пристыдить кота.

Спорить с котами бесполезно, особенно с нервными. Я понял: теперь Нортон будет всячески избегать возможности подойти к пернатым в клетке. А вероятность новой встречи существовала. В конце концов я взял кота на руки и понес к машине. Когда мы проходили мимо крошечных птичек, Нортон зарылся головой под мою руку, как страус. Только в салоне красного «ситроена», почувствовав себя в полной безопасности, кот удобно расположился на заднем сиденье и, игнорируя презрительные взгляды людей, с которыми предстояло ужинать, насладился оставшейся частью вечера в городе. В ресторане не было птиц, которые могли бы нарушить трапезу Нортона. Пернатые — его ахиллесова пята, однако кот ведет себя как настоящий мачо, когда дело касается мышей. Сначала я был шокирован хищническим инстинктом друга. Мы вместе много лет, но раньше Нортон был безразличен к погоне за добычей. Несколько лет назад, тогда у меня был дом в Фейр-Харборе на Файер-Айленде, в нем проснулся охотник.

В субботу вечером мы с моим другом Нормом устроили мальчишник. Норм — главный автор программы «Улица Сезам» и, как я рассказывал в предыдущей книге, сердцеед Фейр-Харбора шестидесятых. К нам присоединился мой двоюродный брат Джон, актер из Лос-Анджелеса. Итак, втроем (простите, вчетвером — понимаете, кого я имею в виду) мы ужинали, наслаждаясь мужской компанией, время от времени подумывая сбежать и отправиться на поиски противоположного пола.

В процессе разговора я обратил внимание на Джона, который широко улыбался и внимательно следил за чем-то в нескольких футах от стола.

— Что ты там увидел? — поинтересовался я.

— Ерунда, — ответил Джон. — Любопытно наблюдать за Нортоном. Он играет с мышкой.

Я кивнул, улыбнувшись и слушая, как Нортон скачет по полу. Улыбался я недолго. Недоуменно переглянувшись с Нормом, мы хором сказали: «У Нортона нет игрушечной мышки». Нашу реакцию можно было бы запечатлеть на картине импрессионистов «Три еврея в деревне». Никто не ожидал, что угловатые и тяжеловесные парни могут так проворно скакать и бегать. По-моему, Джон запрыгнул на стул. Помню, я стоял на столе, произнося весьма конструктивную фразу: «Боже, меня сейчас вырвет». Только Норм действовал разумно и пошел за веником. С его помощью он смог отвоевать мышь у Нортона. Кот гонялся за мышью, будто играл в настольный хоккей. Он абсолютно не понимал, что маленькое серое животное, передвигающееся со скоростью света, было отвратительным грызуном, которого следовало бояться и всячески избегать. Судя по поведению кота, он не думал, что мышь можно убить и съесть на десерт. Нортон отнесся к пищащей длиннохвостой добыче как к развлечению, немногим отличному от погремушки, набитой кошачьей мятой.