Боб Белланка - Однажды, может быть…

«Софи, я люблю тебя, поедем со мной. Брось все ради нас с тобой, я уйду от Орели, и мы будем жить счастливо до конца наших дней».

Такой вариант устраивал меня больше всего, но разве мог я вломиться в ее жизнь только потому, что в моей что-то не ладилось? Имел ли я право так с ней поступить? Имел ли я право разрушить все, что она построила с этим незнакомым мне человеком, который, конечно же, любит ее не меньше, чем я? Имел ли я право отнять у маленькой девочки ее маму и отправить под откос ее жизнь ради собственного счастья? Нет, ни на что подобное я никакого права не имел.

Если я люблю Софи, я не должен делать ни-че-го. Я должен оставить ее в ее «Уютной жизни».

В Париж я вернулся с тяжелым сердцем, но с ясной головой. Орели с Гастоном встретили меня в аэропорту, вокруг толпились любопытные, кто-то даже просил автограф. Буря должна утихнуть, моя жизнь должна вернуться в привычную колею.

— Ну и что там у тебя с этим балийским режиссером?

Мне показалось, я различил в голосе Орели легкую иронию, но, дорожа своим ровным настроением, не поддался.

— Любопытно… Он собирается снять новую версию биографии Ганди, не позволив индийцам притронуться к сценарию. Хочет рассказать о его жизни со своей точки зрения, и совершенно свободно. Я не все понял, но мне показалось, что это интересно.

— А разве фильм не про серфинг?

Алиби затрещало по швам.

— И об этом тоже, это две параллельные истории.

— Ну хорошо, давай уже поедем домой.

Должно быть, я сам себя накручивал, но мне в каждом слове Орели слышался намек.

Гастону было почти четыре года, мы с Орели прожили вместе пять. Для любовных отношений это важный рубеж — начинаешь задавать себе кучу вопросов насчет будущего, и Орели с некоторых пор, в полном соответствии с этим правилом, ужасно хотелось выяснять отношения. Приблизительно дважды в неделю день начинался с вопроса:

— Ты меня все еще любишь?

— Да, конечно, неужели ты сомневаешься?

— Жюльен, для меня все не так просто. У тебя такая работа, вокруг столько красоток, ты богат, знаменит, а ко всему еще и безумно обаятелен. Тебе достаточно пальцем поманить — и любая прыгнет к тебе в постель.

Я оценил это «любая» — ведь могла бы вспомнить Софи.

— Хочу заметить, что моя постель — она и твоя тоже… Да нет, если тебе хочется попробовать секс втроем, я всегда готов, никаких проблем!

— Ну хватит, перестань, с тобой невозможно разговаривать серьезно, всегда ты уводишь куда-то не туда.

— Орели, да, да, да, я тебя люблю! Что я должен сделать, чтобы тебе это доказать?

— Сделай мне второго ребенка!

— Хорошо — при одном условии.

— Каком?

— Я как-нибудь вечером поманю пальцем одну из этих красоток, приведу ее домой, и вы займетесь любовью у меня на глазах.

Она расхохоталась:

— Нет, с тобой точно спятишь!

— Ну так что, договорились насчет красотки?

Второй раз Орели забеременела в июне 1998 года. Это был знак свыше: наша футбольная команда блистала на чемпионате мира, и я тоже забил гол. Как и во время первой беременности, Орели охватил сексуальный голод, и, хотя у меня опять не пропадали мешки под глазами, случая я не упускал.

В январе 1999 года, под знаком Водолея, чуть преждевременно на свет появилась Марго, и радости моей не было предела. Семья росла, здание моей жизни выстраивалось, все вокруг меня излучало счастье, и я сам был счастлив. Такое встречается достаточно редко, грех не упомянуть.

У друзей тоже все вроде как утряслось. Катарина родила Пьеру дочь Сабрину, и они решили узаконить свои отношения, что же касается Алена, он уже несколько месяцев жил с Сандрой, венгерской манекенщицей с потрясающими воображение пропорциями, и, по его словам, ему с ней было спокойно. Как обычно, я был посвящен во все подробности его жизни с новой подругой, только не надо видеть в этом проявления бесстыдства, просто мой друг любит всем делиться. Забавно, что ему всегда поднимают настроение секс-бомбы… ну и хорошо, пусть наслаждается. Все и вправду шло к лучшему в этом лучшем из миров, и так продолжалось до 15 марта того же года.

В начале весны на правой груди у Орели появились красные пятна, сбоку набухла опухоль, нещадно болела спина. Нашего семейного врача эти симптомы очень обеспокоили, и он не стал от меня это скрывать.

Орели обследовали со всех сторон. Маммография, анализы крови, биопсия — ничего не упустили.

В ожидании результатов обследования надо было чем-то отвлечься, и я решил сделать жене сюрприз. Мне хотелось, чтобы с ее лица исчезло тревожное выражение, и я подумал, что лучше всего тут поможет Флоренция. Вообще-то я всегда кричал на всех углах, что ни один город на свете не сравнится с Парижем, но после того, как побывал во Флоренции, пересмотрел свои убеждения. Орели давно просила меня повезти ее в этот город, но почему-то мы так до сих пор и не собрались. Ну и я решил, что пришло время исправить ошибку.

Я забронировал номер в гостинице в двух шагах от Пьяцца делла Синьора. Едва мы приехали во Флоренцию, как я увидел перед собой прежнюю Орели — резвую, своевольную и влюбленную. Мы провели в этом городе два выходных дня, бродили по музеям и церквям, сидели в ресторанах. Флоренции хватило нескольких часов, чтобы совершенно нас околдовать.

В этом городе прекрасно все, и все, что мы видели вокруг, казалось нам ожившей фреской. Орели влюбилась в микеланджеловского Давида, но больше всего мы прикипели душой к Понте Веккьо, сохранившему следы прошлого, от которого Париж пожелал избавиться. Это была чудесная поездка: мы были вместе, Орели вроде бы набиралась сил, и мы любили друг друга, как любят в юности. Я был счастлив и злился на себя за то, что чуть было не разрушил наш брак. Мне нужна только эта женщина, и никто больше. Достаточно взглянуть на нее, чтобы в этом убедиться. Где она — там и «мы».

Тайный голосок, не умолкая, твердил мне, чтобы я не упускал ни минуты. Я не хотел его слушать, но заглушить не мог. А ведь жизнь нам улыбалась. Нам было так хорошо! Это просто чудесно, что мне пришло в голову сюда поехать.

А в воскресенье утром меня разбудил глухой стук, донесшийся из ванной. Орели потеряла сознание. Мы перестарались. Действительность вновь надвинулась на нас. Жизнь нанесла очередной удар исподтишка.

В Париже мы услышали от врача то, чего так боялись услышать.

— Рак груди в неоперабельной стадии.

— Вы шутите? Моя жена только что родила, врачи должны были заметить во время обследований.

— Не обязательно. В некоторых случаях опухоль развивается стремительно.

Сколько ни знаешь похожих историй, по-настоящему подготовиться к такому нельзя. Орели выслушала приговор с достоинством, потом спросила: