Уэллс Тауэр - Дверь в глазу

— Отвали, — сказал он.

— Это кто такой сердитый? — заворковал я. — Кто у нас такой сердитый малыш?

— Я, а ты подонок, — сказал он.

— Да-да, ясное дело. Ну давай. Лезь в машину.

— Отдай сумку, — сказал он. — Я уезжаю.

— Не идиотничай, — посмеиваясь, сказал я.

Подойдя к машине, я сдвинул переднее кресло, чтобы Стивен мог забраться назад. Когда Стивен увидел, что мы не одни, он перестал хвататься за сумку и угрожать, что уедет. Я познакомил его с Джорджем. Потом брат устроился на заднем сиденье, и мы покатили по дороге.

— Это ведь дедушкино ружье? — спросил Стивен. Сзади, в деревянной раме, лежала трехсотка «Уэзерби Магнум», которую я взял из дома нашего деда несколько лет назад. Это была прекрасная вещь с ложем из тигрового клена и стволом, отливающим синевой.

— Ага, — сказал я, ожидая обвинения в том, что умыкнул ружье без его ведома, и уже готовясь защищаться.

Стивен, наверное, не стрелял лет пятнадцать, но, честно говоря, прав на эту винтовку у него было больше, чем у меня. В детстве мы часто ходили с дедом на охоту, и Стивен всегда терпеливее выслеживал дичь и лучше стрелял, хотя и не хвастался этим передо мной. Но сейчас он не стал поднимать шум из-за ружья.

— Да, кстати, — сказал он немного погодя. — Общая сумма — восемьсот восемьдесят.

— Какая сумма? — спросил я.

— Восемьсот восемьдесят долларов, — повторил Стивен. — Цена билета плюс присмотр за Беатриче.

— Это ваша дочь? — спросил Джордж.

— Собака, — ответил Стивен.

— Джордж, — сказал я, — это собака, которая помнит, как убивали Кеннеди. Ты что, до сих пор прокачиваешь ей кишки, Стивен? Вообще-то не говори. Не хочу это заново представлять.

— Я хотел бы получить свои деньги, — сказал Стивен.

— Не гони волну, Стив. Тебе заплатят.

— Отлично. Когда?

— Господи ты боже мой, да заплачу я тебе, Стивен, — сказал я. — Просто сложилось так, что в данный конкретный момент я сижу за рулем автомобиля, неужто не видно?

— Видно, видно, — ответил Стивен. — Я только хочу сказать, что ни капли не удивлюсь, если приеду домой с пустыми руками.

— Черт бы тебя драл! — взвыл я. — Заткнись же ты наконец! Тебе что, залог выдать? Мои часы тебя устроят? — Я легонько тряхнул руль. — А может, лучше я возьму да врежусь в ближайшее дерево? Как тебе это понравится, дебил?

Джордж засмеялся с одышливым музыкальным присвистом.

— Рекомендую вам вылезти и подраться на обочине. Тогда будет ясно, кто из вас прав.

Я покраснел. Вынудить меня показать перед Джорджем эту идиотскую сторону моего характера… Мое отвращение к Стивену получило дополнительную подпитку.

— Извини, Джордж, — сказал я.

— Ладно, забудем, — сказал Ставен.

— Нет уж, Стив, давай решим эту проблему раз и навсегда, — возразил я. — Джордж, достань из бардачка мою чековую книжку, пожалуйста.

Джордж заполнил чек, а я подписал его прямо на рулевом колесе и отдал брату. Тот сложил его и спрятал в карман.

— Вуаля, — сказал Джордж. — Мир восстановлен.

Посрамленный в истории с чеком, Стивен обрушил на Джорджа град бессмысленных светских вопросов. Долго ли он тут живет? Целых десять лет? Поразительно — какой чудесный уголок страны для того, чтобы уйти на покой! А что, он здесь и вырос? До чего же ему повезло — не то что нам, которые провели детство в гнетущей атмосфере стандартного жилого пригорода! А в Сиракьюсе Джорджу доводилось бывать? Слыхал он о Нильсе Отерарде, биографе знаменитых музыкантов, который там преподает? Так вот, его книга о Гершвине…

— Эй, Ставен, — вмешался я, — ты ничего не сказал о моей новой машине.

— Во сколько она тебе обошлась?

— Лучшей тачки у меня никогда не было, — сказал я. — Движок вэ-восемь, пятилитровый. Сцепное устройство четвертого класса, намертво приварено к раме — буксировочная мощность три с половиной тонны. Полный привод, максимальная комплектация. Когда ляжет снег, все это окупится вдвое.

— Ты правда не собираешься возвращаться в Чарлстон? — спросил он.

— Пока нет. — Я услышал, как Стивен открыл крышку холодильничка, потом пшикнула банка с пивом. — Дай мне тоже, — попросил я.

— И мне, — сказал Джордж.

— За рулем? — спросил Стивен.

— Да, твою мать, за рулем! — сказал я.

— Не ори на меня, — сказал Стивен.

— Я не ору, — сказал я. — Просто хочу выпить пива.

— Елки-палки, — сказал Джордж. Повернувшись, он дотянулся до холодильничка, взял две банки и кинул одну мне на колени. — Теперь мы довольны?

— Да, — сказал я.

Прошла минута, и Стивен опять подал голос.

— Значит, у вас с Амандой правда все?

— Ага.

— Надо же, — сказал Стивен, — а я думал, ты от нее без ума.

Стивен никогда не скрывал неприязни к моей невесте. Аманда была ревностная прихожанка из консервативной семьи, и, когда они встретились в последний раз, у них завязался спор об Ираке. Дело было за ужином, и Стивен спровоцировал ее на заявление, что весь Ближний Восток давно пора разбомбить вдребезги. Он спросил, как эта тактика сочетается с «Не убий». Аманда ответила, что заповедь «Не убий» из Ветхого Завета, так что ее можно не считать.

В зеркальце над приборной доской я видел, как Стивен смотрит на меня с жалостью и нетерпением, явно надеясь услышать еще что-нибудь интересненькое о нашей размолвке. Я взял лежащий под рукой кулек с семечками и высыпал в рот хорошую порцию. Перемолов семечки зубами, выплюнул шелуху в окно.

— Честно говоря, — сказал я брату, — не вижу смысла в покупке автомобиля, у которого нет приваренного к раме сцепного устройства четвертого класса.

Наступило молчание. Мы ехали по унылым трассам, которые ветвились по высокогорной глухомани, а потом свернули на ребристый и колдобистый проселок, ведущий в наши с Джорджем земли. На его хребте между колеями росла высокая трава — она шуршала по днищу, как осенний дождь. Мы миновали симпатичный кедровый домишко Джорджа, я включил привод на четыре колеса, и мой «Додж», ворча, полез в гору.

Впереди показалась моя хижина. Я думал, что Стивен станет язвить по поводу ее кружевных декораций, но он не обронил ни слова.

Джордж отлучился по надобности. Я взял сумку Стивена и повел его в дом. Несмотря на внешнюю отделку в стиле позднего рококо, внутри он выглядел попросту недостроенным. Глядя, как Стивен озирается, я сам остро почувствовал убожество жилища. Под ногами были пыльные листы фанеры. Стены я не успел обшить панелями. Гипсокартон кончался в четырех футах от пола, и розовый изоляционный материал выглядывал из-под дымчатого пластикового покрытия, как труп, подготовленный к аутопсии. Посреди комнаты валялся матрас, на котором я спал.

— Когда будешь писать мне рождественскую открытку, можешь тоже что-нибудь приукрасить, — сказал я.