Уэллс Тауэр - Дверь в глазу

Потом встал с кресла, взял трость и вышел на улицу, сразу попав в поток сильного ветра. Я перешел дорогу, это было не так уж трудно, но лестница оказалась для меня настоящим испытанием. Я поднялся наверх, тяжело дыша.

Я собирался оставить записку в двери и сразу же уйти, но, как только добрался до нужной квартиры, понял, что мне не хочется быстро уходить. Я столько раз видел, как люди испытывают здесь свою судьбу, что меня тянуло постучать, как тянет игрока к рулетке. Так и крутанул бы.

Я постучал. Тишина. Снова постучал, на этот раз сильнее. Я был готов развернуться и уйти, когда в квартире послышались шаги. Дверь приоткрылась. Из образовавшейся щели на меня смотрел большой карий глаз. Карий глаз, в котором была какая-то любопытная неправильность. Расширенный бесформенный зрачок. Он чернел в центре радужки, как замочная скважина.

— Ну? — Я услышал тихий голос хозяйки квартиры. — Что вам нужно?

Вопрос застал меня врасплох. Я не знал, что сказать. Мне все еще было тяжело дышать.

— Я здесь живу. — Я махнул рукой в сторону дома дочери. — Черт, простите. Вот, это вам, — я протянул записку.

Она посмотрела на нее безо всякого интереса.

— Вам плохо? Может, стакан воды или еще чего-нибудь?

— Честно говоря, я бы не отказался, — признался я.

Она открыла дверь. Я оглянулся, чтобы проверить, нет ли кого на улице, но там лишь собака спала у канавы.

Я вошел в квартиру женщины, за которой наблюдал несколько дней, и впервые смог рассмотреть хозяйку.

Она вовсе не была похожа на проститутку, как я представлял. Это была пожилая женщина — моложе меня, но все равно слишком старая для подобной профессии. Седые волосы были стянуты в тугой пучок на затылке, совсем как у истовой протестантки. Гладкая кожа, высокие скулы, никаких кокетливых подвязок, кружев или пеньюаров — чистая белая футболка с V-образным вырезом и синяя джинсовая юбка, открывавшая взгляду весьма привлекательные ножки. Я не знал, что и думать.

За дверью оказался небольшой коридор и снова ступеньки, на преодоление которых мне пришлось потратить немало времени.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? — спросила она. — Надеюсь, вы не собираетесь терять тут сознание. У меня сегодня очень много дел.

— Нет, не собираюсь. Хотя стакан воды не помешал бы.

Она пошла на кухню и открыла кран.

В квартире было темно и прохладно, как в подвале; комната была всего одна с кроватью посередине и дверью, ведущей в крошечную кухню. На столе я увидел пожелтевшую от старости швейную машинку. Кровать была накрыта одеялом, посередине виднелась небольшая вмятина; очевидно, там хозяйка ложилась поспать или принимала клиента. На подоконнике рос помидор в горшке, с одной из веток свешивался большой красный плод.

Она принесла стакан воды, я осушил его в два глотка.

— Еще воды? — спросила она.

— Да, пожалуйста.

Она снова наполнила стакан.

— Слушайте, я всего лишь хотел сказать, что меня зовут Алберт Прайс. Я ваш сосед, живу через улицу.

— Знаю, что живете. Каждый день сидите на крыльце, словно боитесь, что кто-то его украдет.

— Извините за беспокойство, но здесь только что был человек. У него была зажигалка. Он пытался поджечь вашу дверь.

Из ее груди вырвался звук, похожий на кудахтанье.

— Это Лоренс. Он считает, я ему что-то должна, но я ему ничего не должна.

— Может, и так, но он мог вам навредить.

— Пусть только попробует.

— Так он уже попробовал! — настаивал я. — Он пытался поджечь ваш дом.

Она слегка прикрыла глаза и покачала головой.

— Лоренс любит пошуметь. Но он это не всерьез.

Она закурила, выпустила струйку дыма и часть втянула через нос.

— Сколько вам лет, Алберт?

— Восемьдесят три, — ответил я.

Она удивленно вскинула брови.

— И вы проделали весь этот путь, только чтобы сказать мне об этом? — она прислонилась спиной к стене и скрестила руки на груди. — Только чтобы рассказать о Лоренсе? Я действительно больше ничего не могу для вас сделать?

Мне надо было подумать. Я никогда в жизни не пользовался услугами проститутки, кроме того раза, в Германии, когда мои приятели затащили в казарму местную девчонку. Сомневаюсь, что ей было больше пятнадцати, а мы, воспользовавшись случаем, оприходовали ее со всех сторон.

Но сейчас передо мной стояла взрослая женщина. Я представил, как буду целовать ее, прикасаться руками к ее коже, и мне в голову пришла мысль, что, возможно, это будет последняя женщина, к которой я вообще прикоснусь. Интересно, каково это — закрыть счет женщин в своей жизни?

Мое дыхание было самым громким звуком в комнате. Я чувствовал, что сейчас упаду.

— Можно, я присяду на вашу кровать? — спросил я.

— Не возражаю.

— Как вас зовут, мисс? — Я едва слышал, что говорю, так сильно стучало сердце.

Она погладила пальцами горло и посмотрела на меня полуприкрытыми глазами.

— Кэрол, — ответила наконец.

Я потянулся к столу, чтобы поставить стакан. Руки дрожали так сильно, что по комнате разнеслось стеклянное дребезжание, когда его дно коснулось столешницы.

— Красивое имя, — заметил я, хотя на самом деле так не думал.

— Спасибо, — кивнула она.

Я видел, что под футболкой у нее нет лифчика.

— Ладно, Кэрол. Как насчет того, чтобы присоединиться ко мне? Я просто хочу полежать рядом с тобой. Сколько это будет стоить?

От изумления у нее появился второй подбородок.

— Что за хрень ты несешь, Алберт?

— Мне много не надо. Я всего лишь хочу здесь полежать. У меня с собой двадцать долларов. Я дам их тебе. Двадцать долларов за «просто полежать». Мне кажется, очень выгодная сделка.

И тут Кэрол начала смеяться, весело, звонко; это был на редкость приятный звук. Не помню, когда в последний раз кто-то так смеялся над моими словами.

Успокоившись, она сказала:

— Погоди-ка, Алберт. Ты думаешь, что я шлюха?

Я ничего не сказал, и на нее напал новый приступ смеха.

— Шлюха, — выдавила она. — Гленда умрет со смеху, когда я ей расскажу.

— Что?

— Ты хотел заплатить мне за то, чтобы я полежала рядом с тобой. — Она вытерла глаза. — Тебе повезло, что у меня легкий характер, Алберт. Предложи ты такое кому другому — оказался бы в полном дерьме.

— Если не хочешь, дело твое, — сказал я, начиная злиться. — Только, пожалуйста, не надо считать меня идиотом. Я же видел, как сюда приходили мужчины.

— Алберт, ты ни хрена не понял. Я не торгую своим телом.

— Не торгуешь?

— Да нет же! Я продаю наркотики.

— О господи. — Это все, что я мог сказать.

— Черт возьми, да вся улица об этом знает. Ко мне все приходят за товаром. Я продаю даже тем, кто живет в большом доме на углу, за высоким железным забором.

Я закрыл лицо руками.

— Господи. Извини.

— Ничего, — улыбнулась она. — Ты просто не так понял.