Беник Сейранян - Пути и судьбы

Микаэл, конечно, знал, что доктор по-своему прав, но у него были свои стремления и идеалы, ради которых он готов был от многого отказаться.

Безрадостное детство и трудная юность сделали его не по летам замкнутым и суровым, и он никак не мог стать таким, как многие его сверстники, не мог бездумно наслаждаться жизнью и хоть на минуту почувствовать себя беспечным.

Может быть, он и желал этого, может, ему хотелось временами забыться и вздохнуть полной грудью, но его точно связывало что-то, какая-то невидимая пружина не давала ему свободно распрямиться.

— Нет, как я вижу, освежить воздух этой монастырской кельи сможет только хороший сквознячок. Ну, вставай, вставай, братец, закрой свою книжицу и пойди, «поброди по кварталам Стамбула», — говорил Овьян, цитируя известного армянского писателя Акопа Пароняна. — Книги от тебя не убегут, а жизнь убегает… — И, мягко улыбаясь, он захлопывал лежавшую перед Микаэлом книгу.

«Сквознячок», на который намекал доктор, налетел совсем неожиданно в образе окончившей медицинский институт девушки-рентгенолога. Налетел и приступил к исполнению своих обязанностей в той же клинике, где работал Микаэл.

Оставаться с этим «сквознячком» наедине Микаэл просто боялся. Но и на людях ему было не легче. Озорная девушка пользовалась любым поводом, чтобы чем-нибудь его смутить, озадачить; словом, Лена осталась той же, какой Микаэл знал ее пять лет назад, — такой же беспокойной, задиристой, своенравной и избалованной.

Материальные дела Микаэла не намного улучшились и теперь, когда он уже окончил институт и начал работать, — он едва сводил концы с концами. Все до последней копейки у него было рассчитано. Единственным излишеством, которое Микаэл позволял себе, были медицинские книги и журналы, аккуратно расставленные на самодельных полках. До сих пор он не знал, что такое новое белье или одежда, и покупал их не в магазине, а на рынке. Здесь у какого-нибудь торговца подержанным платьем присматривал он поношенные вещи и носил их, пока они нитка за ниткой на нем не расползались. Зимой еще куда ни шло — убогий костюм можно было спрятать под тоже не новым и довольно куцым, но все же более или менее сносным пальто. А вот летом дело было совсем плохо.

Микаэл старался пораньше прийти в клинику и сразу же надевал белоснежный халат врача; а вечерами задерживался на работе подольше, только б никто не увидел его обносков.

И как нарочно, чаще других встречалась ему Лена, всегда нарядная, каждый день в другом, всегда из модных, красивых, дорогих тканей платье, которые так шли к ее стройной, изящной фигурке. Стоило ей где-нибудь появиться, как она тотчас привлекала всеобщее внимание, приносила с собой смех и веселье.

В те далекие дни Лена была еще школьницей.

Однажды прохладным утром, когда весь город заливало яркое весеннее солнце, Лена вышла из дому и направилась к трамвайной остановке. Она спешила к своей подружке Тамаре, чтобы вместе с ней приготовить уроки. Впрочем, уроки были только удобным предлогом — так было легче по-своему распорядиться воскресным днем.

На Лене была шелковая кофточка и плиссированная юбка, едва достигающая колен. На ногах — легкие летние туфли и светлые шелковые чулки.

Ожидающих трамвая было немного: сгорбленная старушка, пожилая женщина, обремененная продуктовой корзиной, и маленький мальчик с грязной облезлой собачонкой.

Но погодите, кто же этот красивый мужчина, задумчиво шагающий по тротуару и время от времени поглядывающий в ту сторону, откуда должен прийти трамвай?

Лена, кажется, где-то его видела. Нет, не его, а только портрет его — на афише. Неужели это он, знаменитый трагик, гастроли которого всегда вызывают в городе столько шума? Да, конечно, он. Высокий лоб с падающим на него крутым завитком густых волос, большие глаза, греческий нос и твердая линия красиво очерченного, несколько упрямого рта.

Но можно ли все-таки поверить, что такой человек ждет здесь трамвая рядом с этой жалкой старушкой, нагруженной продуктами озабоченной хозяйкой и увлеченным собачонкой сорванцом-мальчишкой.

Лену мучили сомнения, и она тайком внимательно наблюдала за незнакомым мужчиной. Нет, конечно, это он. Девочка едва не вскрикнула от радости. Вот так счастливая встреча! И действительно, разве не счастье — ожидать трамвая вместе с таким человеком?

Ведь для того, чтобы только мельком взглянуть на него, люди осаждают театральный подъезд и толпой сопровождают знаменитость до гостиницы или до какого-нибудь дома, где устраивается очередной торжественный ужин.

До сих пор Лена видела его только на сцене, издали. Но слышала она о нем так много, что ей казалось, будто они давно знакомы. Сейчас, стоя всего в четырехпяти шагах от этого человека, она смотрела на него с нескрываемым интересом и удивлялась, как это люди могут спокойно проходить мимо. Должно быть, не видят, потому что не могут поверить в счастливую возможность. Ей хотелось крикнуть, объявить всем, что вот здесь, на трамвайной остановке, стоит сейчас великий артист, кумир публики, с которым столькие мечтают познакомиться…

Нервно сжимая пальцы, она оглядывалась вокруг и снова восторженно впивалась глазами в предмет своего поклонения.

А он будто и не замечал Лены. Что-то вроде оскорбленного чувства шевельнулось у нее в груди. Неужели она не заслуживает его внимания? Почему же тогда другие с восхищением говорят о ее красоте. Впрочем, правду сказать, что она для него, избалованного женским вниманием? Чем может привлечь она такого мужчину?

Вот сейчас подойдет трамвай, каждый из них поедет в свою сторону, и Лена никогда больше не увидит его так близко. Хотя бы трамвай не шел подольше, хоть бы случилось что-нибудь, какое-нибудь необыкновенное происшествие, о котором потом можно будет всем рассказывать.

Вот это действительно было бы счастье. И пусть все тогда лопнут от зависти. Не виновата же Лена, что она хороша собой, удачлива и всем нравится!..

Но вот актер, разгуливая в ожидании трамвая, прошел мимо нее. Он окинул ее мимолетным оценивающим взглядом, и она внезапно залилась краской, вздрогнула. Ей стало не по себе; никогда прежде она не чувствовала себя такой скованной и растерянной.

Люди зашевелились: подходил трамвай. Лена только теперь заметила, что народу на остановке стало больше. Второпях она даже не взглянула на номер трамвая. Едва он остановился, она вскочила в вагон и села на свободное место у окна. Отсюда ей было видно, как, толкая друг друга, пассажиры стараются протискаться в узкие двери.

Только один трагик продолжал спокойно прогуливаться по тротуару. Не этот номер трамвая ему был нужен? Или, может быть, он назначил здесь свидание? Один знакомый говорил как-то Лене, что самое удобное место для свиданий — трамвайная остановка. Пропусти хоть сотню вагонов, никто не заподозрит, что ты кого-нибудь ждешь.