Беник Сейранян - Пути и судьбы

До этого он бывал здесь считанные разы — только на каких-нибудь торжественных приемах или банкетах.

В вестибюле не было никого, кроме старика швейцара, стоявшего у вешалок. Лишь немного погодя Микаэл разглядел вдали, у входа в ресторан, двух человек. Один из них, в белой куртке официанта, стоял с подносом под мышкой, сжимая в руках салфетку. Другой, худощавый молодой человек с резко выступающим кадыком, довольно щегольски одетый, по-видимому, дежурный администратор, говорил о нем-то, оживленно жестикулируя.

Оба были так увлечены, что не обратили на Аразяна никакого внимания.

Хотя Микаэл очень спешил и чувствовал себя как на иголках, он решил немного переждать: может быть, окончив разговор, они займутся им.

Но спор между администратором и официантом разгорался — они яростно торговались из-за каких-то талонов. Официант, то и дело утирая салфеткой пот, обильно выступавший па лбу и затылке, упрашивал администратора уступить талоны подешевле, но тот упорно отказывался.

— Ты не возьмешь, дам Нико, Чолаху, в конце концов Вано возьмет. Да кто откажется взять за такую цену?..

В это время дверь ресторана с шумом распахнулась и из нее вывалила целая гурьба кутил, засидевшихся за обильным ужином. Мужчины с покрасневшими осоловелыми глазами подтягивали на ходу брюки, раскуривали папиросы, смачно отрыгивали. Некоторые еще что-то дожевывали, другие ковыряли спичкой во рту, выплевывая остатки застрявшей в зубах пищи.

Воздух вестибюля наполнился едкими запахами табака, чеснока, винного перегара. Администратор и официант едва успели отскочить от дверей.

С шумом и смехом пьяная компания двинулась к выходу.

Микаэл посторонился. Но как рае в эту минуту один из гуляк, покачиваясь, подошел к нему, схватил за руку, и удивленно воскликнул:

— О, Микаэл?..

Пьяная компания обступила Микаэла.

— Кто это?.. Что за Микаэл?.. Если хороший парень, вернемся, выпьем еще по стакану…

Микаэл почувствовал себя в окружении звериной стаи. Кровь ударила ему в голову, в глазах потемнело от гнева. Трудно сказать, что могло произойти, если бы тот пьяница, что окликнул его первым, не заставил своих собутыльников остановиться. К его голосу здесь, видимо, прислушивались. Все мигом затихли, «Брат… профессор Аразян…». — шепнул кто-то. Пьяницы стали по очереди подходить к Микаэлу и почтительно пожимать ему руку:

— Очень, очень рады, просим извинить…

Только теперь Микаэл узнал в безруком человеке брата своего Аби.

Аби отвел брата в сторону.

— Добро пожаловать, Микаэл. Какими судьбами, каким ветром? Сколько лет не виделись, и вдруг… ты — в «Интуристе», да еще в такой час?..

Микаэл уже достаточно наслышался о широкой и беспутной жизни брата, но сегодня он впервые собственными глазами увидел, с какими людьми Аби водит компанию. Ясно, что такая жизнь до добра не доведет. Жаль несчастного. Но чем помочь? Конечно, следовало вовремя подумать о парне, но Микаэлу все было недосуг. Детство у мальчишки было очень тяжелое. Хорошо еще, что, сбежав из детского дома, он не сбился с пути окончательно.

— Скажи, Микаэл-джан, не может ли твой беспутный брат хоть раз в жизни тебе пригодиться?

Микаэл ответил, что ему нужно устроить где-нибудь семью приятеля. Об Анне, конечно, он не проронил ни слова. Но Аби ни о чем и не спрашивал.

— Надолго?.. — только поинтересовался он.

— Нет… Хотя, по правде говоря, я и сам пока не знаю… Может, понадобится и надолго. Поначалу здесь… а там, верно, удастся подыскать комнату… — неудачно попытался что-то объяснить Микаэл.

Аби и на этот раз сделал вид, что не замечает смущения Микаэла.

— А если сразу нанять комнату?

Микаэл не понял.

— Ну, говорю, удобную комнату, где-нибудь на окраине… Не подумай дурного, Микаэл. Ведь здесь, будь оно неладно (он говорил о гостинице), хлопот не оберешься. Того и гляди, нагрянут какие-нибудь важные гости и всех жильцов выкинут: убирайся, мол, куда хочешь, только номер поскорей освобождай.

— А что ты предлагаешь?

— Я говорю, давай мы эту семью твоего приятеля устроим на частной квартире, у меня есть как раз одна на примете. Хозяева — люди почтенные. Дам ключ, пусть едут, живут. Согласен?

Микаэл утвердительно кивнул головой.

— …Я, видите ли, ему не горничная. И вообще в его дела не вмешиваюсь… А… Погодите, вот, кажется, и сам он — можете поговорить с ним лично…

— Кто?.. — машинально спросил Микаэл. Он только что вошел и остановился в дверях.

Лена, не отвечая, швырнула на стол трубку и ушла в спальню.

Было три часа ночи.

Кто мог звонить ему в этот час? Он взял трубку.

— Аразян вас слушает, — произнес он спокойным и, как всегда, уверенным голосом.

Сначала послышался какой-то неразборчивый говор, потом кто-то откашлялся, прочистил горло, и Микаэл наконец понял, что звонят из клиники. Звонил дежурный хирург доктор Габуния.

Габуния просил профессора срочно приехать. Положение одного из больных, с запущенным раком пищевода, внушало серьезные опасения.

Аразян помрачнел: «Неужели опоздали?» Целых две недели он так тщательно готовил этого больного к операции, и вот…

До самого рассвета Микаэл не отходил от постели больного. Его опасения подтвердились — распад зашел так далеко, что помочь уже было невозможно. А человек этот был так молод…

Время от времени от открывал глаза и останавливал взгляд на лице профессора, словно желая убедиться, что тот не бросил, не покинул его в тяжелую минуту.

О, эти молящие глаза обреченных…

В такие мгновения Микаэл, кажется, готов был пожертвовать собственной жизнью, лишь бы не видеть этих полных безмолвной тоски глаз человека, которому ты ничем не в силах помочь…

Но чудес в природе не бывает. К утру больной скончался.

Прямо из клиники Микаэл поехал на вокзал.

Полчаса спустя он уже степенно прохаживался по длинному станционному перрону. Его не покидало ощущение, будто все вокруг — и эта платформа с ее оживленной суетой, и поезда, стоящие на соседних путях, и пробегающие мимо маневровые паровозы — существует только в его воображении.

Наконец поезд прибыл. Шипя и отдуваясь, проследовал вдоль перрона паровоз. Один за другим замелькали вагоны, поблескивая окнами, напоминающими расплывшиеся под дождем акварельные картинки: сквозь стекла смутно виднелись лица пассажиров, букеты цветов, саквояжи, свертки. Но вот поток картинок остановился. К вагонам кинулись встречающие, носильщики. Поднялась обычная вокзальная суматоха.

Когда Микаэл вошел в вагон, в нем было уже почти пусто — пассажиры успели разойтись. В коридоре стоял только Эдвард. Его растерянный и печальный взгляд искал кого-то среди сновавших на платформе людей. Узнав Аразяна, мальчик радостно захлопал в ладоши и, забыв даже поздороваться, стремглав бросился в купэ.