Милорад Павич - Роман как держава

Эта книга похожа на живой организм, живущий за счет своих собственных ресурсов. Остроумный замысел воплощен таким замечательным образом, что в результате каждый читатель может создать свою единственную и неповторимую книгу. В этом ему помогают и иллюстрации, которые шведский писатель поместил в своей книге, проявив себя выдающимся знатоком изобразительного искусства и эзотерики.

Прошло немало лет, после того как в 1987 году вышла книга Корнеля и наконец поэт Раша Ливада, откликнувшись на мое предложение, опубликовал ее в переводе на сербский язык в своем журнале «Писмо» (своего рода белградский собрат московской «Иностранной литературы»).

Прошло, как я уже сказал, немало лет, но за это время появились новые аргументы в пользу произведения Корнеля. В эпоху постмодернизма воды романа текут вспять от конца произведения к началу, от дельты вверх по течению по удобному и частично уже освоенному руслу — по виртуальной бесконечности. Литература с большой практичностью использует это русло. Роман превращается в истинное дитя пространства и свободно разветвляется в нем, сбросив с себя оковы линейного языка и освободившись от условностей и законов галактики Гутенберга. Он попадает в новое галактическое пространство, никак не связанное с напечатанной в типографии книгой.

Писатели электронных книг, более скромные, чем их предшественники, помнят о том, что человеку не дано увидеть начало и конец своей жизни или начало и конец вселенной и не определяют начало и конец текста, создаваемого в процессе нелинейного повествования. Я назвал бы это освобождением человеческой мысли от оков языка.

Нечто подобное делает и Петер Корнель. К тому же он показывает нам, что нелинейное повествование может быть использовано не только в электронной системе, но и в акте написания книги.

Таким образом, благодаря роману «Пути к раю», Петер Корнель попал в число тех немногих писателей нашего времени, которые пользуются техникой нелинейного повествования. «Пути к раю» — это не что иное, как произведение, освобожденное от линейного языка и дающее нам, читателям, возможность самим участвовать в построении предложенного материала, перенося процесс чтения в новое измерение. В измерение, где ветвятся наши мысли и сны, непохожие на существующий веками линейный классический язык. Корнель перешагнул через этот язык и, уже не думая о синтаксисе или фонетике, напрямую обратился к нашей фантазии. Я думаю, что, сделав это, он распахнул перед собой двери литературы XXI века.

Горан Петрович не похож на человека, родившегося в 1961 году в Кралеве, небольшом сербском городке, сильно пострадавшем во время Второй мировой войны, и тем более он не похож на человека, закончившего там школу. Горан Петрович пишет не так, как мог бы писать служащий местного вагоностроительного предприятия. Горан Петрович вообще не похож на того, кто пишет на сербском языке и считает Данилу Киша своим литературным образцом. Это происходит потому, что все люди его поколения не похожи на воспитавшую их среду, и в этом, возможно, состоит одна из самых замечательных особенностей конца XX века. Глядя на фотографию этого писателя, не подумаешь, что ему принадлежат такие слова: «Даже самая маленькая травинка не может вырасти в рукописи просто так, без последствий».

Его книги, роман «Атлас, составленный небом» (1993) и сборник «Остров и окружающие его рассказы» (1996) производят впечатление редчайших растений, выросших сегодня на почве сербской литературы. Они показывают нам, с каким порывом и фантазией новое поколение, используя поэтические, добрые и радостные интонации, оказывает сопротивление тому миру, в котором ему приходится жить, и противопоставляет себя разрушительным и смертоносным настроениям, овладевшим Балканами и нашими с вами судьбами в начале девяностых годов XX века. Такие книги можно сравнить с куском соли, который считался потерянным и вдруг отыскался в трудное и голодное время, когда в доме не осталось никаких припасов. Страницы этих книг излучают лирический юмор и поэтически окрашенную фантазию, но это не нарушает сюжетной и повествовательной концепции автора. Он говорит о себе так: «Я не считаю, что нам пришлось дорого расплачиваться за наши мечты. Скорее, нам пришлось втридорога заплатить за чужие».

Уместно привести здесь слова Ясмины Михайлович: «Дом, главный герой романа „Атлас составленный небом“, представляет собой, как сказал бы Башлар, заколдованное пространство застывшего детства. Застывшего, как праистория. В этом доме живут люди, объединенные духом своего поколения, вечные юноши, доблестно ставшие на защиту территории мечты и снов — единственного, что у них осталось. За стенами дома — бесплодная и всепоглощающая пустота. Книга борется с этим чудовищем пустоты. Кроме того, мы находим в ней каталог фольклорных мотивов сербского и других славянских народов, миниатюрную антропологическую энциклопедию и справочник невымышленных и вымышленных растений, минералов, животных и предметов. И наконец, „Атлас составленный небом“ — это изящный манифест постмодернистского видения мира, уставшего от повседневности и, следовательно, от политики. Горан Петрович — это эмигрант, бежавший от абсурда конца XX века».

В своем последнем романе, который называется «Мелочная лавка „С легкой руки“» (2000) Горан Петрович предлагает новый вариант интерактивного повествования. И если мы до сих пор считали, что интерактивность предполагает отношение писатель-читатель, то Горан Петрович сумел повести нас по другому пути, определив интерактивность как отношение читатель-читатель. Суть дела состоит в том, что, как утверждает Горан Петрович, если люди, находящиеся пусть даже в разных уголках Земли, в одно и то же время читают одну и ту же книгу, они вступают друг с другом, а следовательно, и с вами, читатель, в творческие интерактивные отношения. Эти отношения могут изменить текст книги. При этом содержание книги меняется на виртуальном уровне, а не в реальности, как бывает при отношении писатель — читатель. Эта увлекательная идея требует более глубоких исследований на теоретическом уровне и сопоставления с творчеством Итало Калвино.

Каждое воспоминание ведет к пробуждению, и каждое пробуждение наводит на воспоминание. Если вы достаточно проворны, то, может быть, вам удастся его поймать.

С такими мыслями проснулся в тот день Милош Црнянски. Госпожа Вида приготовила ему валашский хлеб, испеченный в горшке, но Црнянски был стар и на завтрак съел только один кусочек; почти все, что он любил, давно было ему запрещено. Теперь гораздо больше обедов было описано в его книгах, чем оставалось ему съесть в жизни. Ему казалось, что кости его износились и что раньше они принадлежали кому-то другому; однако, так же как волна преодолевает тысячу миль, чтобы шепнуть свое имя берегу, поднимались из его молодости, потерянной в пучинах тишины, волны голода и шептали ему свои имена, потому что он был их берегом.