Юрий Трещев - Город грехов

Писатель слушал историю мэра в изложении прохожего в темных очках, по всей видимости, вымышленную, и размышлял. Он пытался понять, кто он на самом деле?..

Прохожий умолк и снова продолжил свой рассказ. Он жонглировал словами, не являясь автором произносимых текстов. Он был только исполнителем. Он то представлялся человеком, то падшим ангелом, то впадал в меланхолию, близкую отчаянию.

Это была игра, вызывающая возбуждение зрителей, которые столпились вокруг.

— Она была моей невестой… кто вернет мне ее?.. — вопрошал он. — Сначала я был свидетелем в этом темном деле, а потом стал обвиняемым… я вынужден был бежать… я издали следил за солдатами, уводившими мою невесту и преступницу в одном лице… суд признал ее невменяемой и она очутилась в желтом доме… она не узнала меня, однако меня узнали другие… складывалась весьма неблагоприятная для меня ситуация, но я ускользнул, смешался с толпой…

— Что же случилось дальше?..

— Случилось то, что уже не раз случалось, я испугался за свою жалкую жизнь…

«У всех нас одна судьба, хотя и разная… не все мы избранные и нам ничего другого не остается, как тупо наслаждаться жизнью…» — подумал писатель и глянул по сторонам.

Действие этой сцены происходило среди скал и ущелий, но писателю показалось, что он стоит на террасе, с которой открывался вид на руины женского монастыря. На паперти писатель увидел рыжеволосую женщину в белом одеянии.

— Вы не знаете, кто эта женщина?.. — спросил прохожего.

Порыв ветра разметал волосы женщины, приспустил одеяние с ее плеч, обнажив грудь…

— Нет там никакой женщины…

— Но я вижу ее… и так ясно…

— Это мираж…

— Мираж?.. — Писатель сел в кресло еврея. Его блуждающий взгляд наткнулся на книгу. Он раскрыл книгу, которую листал еврей. Он с опаской заглянул в нее. У него создалось впечатление, что под видом занимательных историй в книге говорится о чем-то другом.

Когда писатель нашел в книге историю дочери мэра, ставшей невестой бога, на его глазах блеснули слезы.

«Кто автор этой странной книги?.. не бог ли?.. если поискать, ни одна причина не окажется без бога…»

— Вы плачете?.. — спросил прохожий в темных очках. Сняв очки, он сочувственно сощурился.

— Нет, я смеюсь…

Из толпы прохожих, бредущих по дороге, вышел артист и сел на обочине.

Откуда-то появился рыжая собака. Он лизнула щеку артиста.

— А это ты, Вергилия… и где ты пропадала?..

Собака легла у ног артиста.

— Она мой проводник по чертогам преисподней… — артист представил собаку прохожему.

— Я тебя знаю… — заговорил прохожий. — Ты артист… ты жил на вилле судьи… давал представления… мне жена рассказывала о тебе и изумлялась… а молва о тебе и вовсе невероятная…

— Старик, чего ты хочешь?.. — спросил артист, зевая и потягиваясь.

— Ничего…

— Ты, случайно, не бог?.. говорят, бог создал этот мир из ничего…

— Ты сумасшедший?..

— Нет, я не сумасшедший… я артист… а кто ты?.. если ты бог, я жду указаний…

— Смеешься?.. какие еще указания я могу тебе дать?.. кто иной, кроме тебя самого, мешает тебе жить?..

— Так что же мне делать, чтобы исправить мою жизнь, с чего начать?..

— Начинай ненавидеть себя… — сказал писатель. Он появился как будто из воздуха и подошел к артисту. — Ведешь ты себя необдуманно, говоришь путанно и до нелепости несообразно… — Писатель расхаживал и говорил высокомерно и надменно, вводя в заблуждение собравшуюся вокруг толпу софистическими уловками, будто бы что-то доказывающими…

— Говоришь ты не понятно, но красиво… — заговорил артист, прервав монолог писателя. — Скажи, ты веришь в бога?..

— Провокационный вопрос…

— Куда ты смотришь?..

— В яму…

— В какую еще яму?..

— Не лучше ли вам обоим поднять голову и вместе с цикадами воспевать и славословить бога, перечислять его милости… — заговорил старик в очках. — Велик бог, потому что он дал нам жить, того не замечая…

— А чем эта яма, отличается о той ямы, куда смотрит бог?.. — спросил артист, ища взглядом старика в очках, который уже смешался с толпой.

— Ничем… — сказал писатель и тоже исчез…

— Странно… — пробормотал артист, озираясь.

— Кого вы высматриваете?.. — спросил человек неопределенного возраста.

— Своих собеседников… а вы кто?..

— Я был привратником на вилле судьи, которого сожрали собаки…

— Что случилось с судьей, я знаю… его сожрали собаки… а что случилось с его женой?.. рассказывайте, не молчите…

— Представьте себе, она вообразила себя птицей, не боящейся высоты, и разбилась, как Симон-маг, что жил в Иудее… помню, ее обмыли, отпели и похоронили, а спустя три дня она появилась со свитой привидений, среди которых была и известная певица… голос у нее был как у сирены… увидев певицу, народ замер, а потом стал аплодировать… процессия остановилась у кладбища… помню, я стоял и смотрел, сердце сжимала тоска… когда-то я был влюблен в певицу и описал ее в своих первых стихах… тогда мне было 13 лет… и я страдал от любви, которая слезы превращает в безумный смех… тогда я еще верил в бога… правда, боялся воды и темноты… ночью шептал молитвы, чтобы спастись…

— Так вы знали примадонну?.. — спросил артист.

— Я же говорю, я был влюблен в нее… она носила платье с длинными рукавами, чтобы не видны были раны на запястьях, вызывающие у меня жалость и слезы… давно это было… она появилась в моей жизни, и исчезала как сон, который нельзя рассказать…

Привратник разрыдался. Рыдая, он что-то бормотал на разных языках.

Удивляясь тому, какое безумие овладело привратником, артист попытался успокоить его, но тот обрушил на него поток брани и упреков, как будто его устами говорил сам бес.

Артист отошел в тень, лег на камень и заснул.

Во сне сцена с привратником получила развитие.

Вокруг собралась толпа прохожих и других убогих с камнями и палками. У некоторых горели руки, и от них шел дым, как бывает при пожаре.

Артист был уверен, что в них вселился злой дух.

— Что вам нужно?.. — пятясь, спросил он.

Незнакомец склонился и зашептал артисту на ухо:

— Они думают, что ты бес… спасайся, покрой голову, чтобы тебя не узнали, и беги в горы, иначе они побьют тебя камнями и палками…

Артист не успел воспользоваться советом незнакомца.

Весь в крови, корчась от боли, артист очнулся в другом сне, действительные цели которого совершенно невозможно было постичь, выразить. Он был деревом. Дерево заполнило выросшими ветками всю комнату в доме на Болотной улице, которые проникли в стены и обвили весь дом. Дерево жило, как хотело. На ветках появились цветы, а потом уродливые плоды. Они издавали жуткую вонь. Жители дома, взяв, что можно было унести, покинули дом. В доме остался лишь старый еврей, живущий с хитростью в уме. Он доводился артисту дальним родственником по матери. Глядя на дерево, еврей подумал, что его обессиленный род благодаря неизвестно откуда появившемуся дереву сможет вновь воспрянуть. С радостным и довольным выражением на лице он стал рвать плоды. Защищаясь, дерево оплело еврея ветками, связало. От боли еврей закричал. Крик был слышен и вблизи, и вдали, однако слов никто не понял. Крик вывел артиста из оцепенения и сон его прервался. От дерева не осталось и следа, лишь несколько засохших миртовых листьев, однако еврей никуда не исчез. В образе прохожего он сидел и смотрел на артиста, который был до смерти напуган сном и сокрушался про себя, мол, вот так начинают произрастать дьявольские плевелы. Он смотрел на прохожего и боялся смотреть, подозревая, что он не тот, за кого себя выдает.