Юрий Трещев - Избавитель

Тиррана вытащили чуть живого. Он был весь в крови, случайно наткнулся головой на гвоздь.

Ночью он не мог заснуть. Даже закрыв глаза, он видел перед собой бледное, словно измазанное мелом лицо сводного брата и его пальцы, судорожно цепляющиеся за край колодца…

Прошло несколько лет. Тирран рос. Он был молчалив и задумчив. Он помогал Притчу в храме, зажигал свечи, раскладывал ноты по пюпитрам…

Третье преступление Тирран совершил, когда ему исполнилось 13 лет. Служба уже началась, когда она вошла, облитая лунным светом, облепленная бледными ночными бабочками. Тирран сморгнул. Нет, она не исчезла. Легкая и гибкая, как стебелек травы, опушенный светом, она шла, прижимая к груди стеклянную банку с золотыми рыбками. Она влекла к себе неудержимо, юная, сияющая, глаза, как грустные фиалки, желтые туфельки, платье из муслина.

Заметив, что Тирран не сводит с нее глаз, она опустила голову и не без кокетства снова взглянула на него, закраснелась, поправила оборки, складки, тронула образок на груди. Он отвернулся…

После службы Тирран пошел за ней…

Не дождавшись Тиррана, Притч погасил свечи, лампы, запер двери и побрел вдоль ограды еврейского кладбища с печально вытянутым лицом. Что-то непонятное летало в воздухе, темное, юркое, с тонким, жалобно-растерянным криком пронеслось мимо. Он невольно шатнулся в сторону, услышал неровное, тяжелое дыхание и увидел лежащую у оградки девочку.

— Боже мой, милая, что случилось?.. — спросил он задыхающимся шепотом, потянулся к ней. Он был добр и участлив. Девочка слабо улыбнулась, разрыдалась и все ему рассказала. Слова и слезы иссякли, а дождь усилился.

— Я знал, знал… это все он… он, гадина, мерзавец… ну, все, все… успокойся… я здесь и тебе нечего бояться… ты можешь подняться?..

— Не знаю…

— Попробуй… давай вместе… ну, вот и хорошо… — Притч взглянул на часы. — Странно, часы остановились… и опять появился этот приблудный мопсик… тебе не зябко?.. — Он укрыл плечи девочки накидкой и повел ее к серому дому на набережной.

В доме было тепло. В камине тлели дрова. Притч разжег лампу, в боковой комнате приготовил девочке постель. Растроганная, она еще немного поплакала и заснула, а он сел писать письмо. Написав несколько вполне обычных фраз, он задумался…

Час или два Начальник Тайной Канцелярии сидел, прислушиваясь к зыбким звукам ночи. Как будто на конце света трещали цикады…

— Принеси письменный прибор… — попросил он слугу. Слуга не отозвался. — Эй, ты что, заснул?..

— Нет, не заснул… прибор перед вами… — Слуга потер лоб и взглянул на портрет деда.

— В чем дело?..

— Все дело в нем… если бы он не подобрал этого ублюдка, ничего бы не было… неужели вы не видите, что он играет с вами, как в детстве играл с куклами… порой с этими куклами, порой с теми…

— Все это уже не имеет значения… — Начальник Тайной Канцелярии заклеил конверт. — Позови немого, нужно кое-что передать Графине…

— Но ведь он немой?..

— Ну и что?..

— Он же совершенно немой, он не может даже стонать…

— Но не слепой же…

— Вы хотите ей написать?.. это опасно…

— Ну, не знаю… позови кого-нибудь еще…

— Больше некого звать… вы как будто не знаете, что творится в городе, что говорят… что это с вами?..

— Ничего страшного, просто я немного не в себе… передай это письмо дяде и помоги мне собраться… я ухожу… подальше отсюда… что здесь делать?.. лежать и ждать смерти, перебирая свои и чужие воспоминания… ты знаешь, иногда, мне кажется, что нет никакой другой реальности, кроме воспоминаний… — Начальник Тайной Канцелярии хмуро улыбнулся своему отражению в треснувшем зеркале и ушел, унося невнятный запах лаванды…

Начальник Тайной Канцелярии поселился в предместье на узкой и крутой улочке, упирающейся одним концов в еврейское кладбище, другим в небо. Оглядевшись, он засунул под кровать чемодан, с которым когда-то приехал в город учиться на еврея, и лег на продавленную кушетку…

Проснулся он в сумерках. Вещи поразили его своей странной неправдоподобностью. Он встал и, оглядываясь, заходил по комнате. Вещи наблюдали за ним со все большим беспокойством. Вдруг он наткнулся на незнакомца. Он не узнал себя в зеркале. Некоторое время он слонялся по комнате из угла в угол. Незнакомец не отставал. Он преследовал его по пятам, что-то нашептывал, какой-то бред. Голос вкрадчивый, убеждающий. Прислушиваясь к голосу, он приготовил все, что нужно, огляделся. На миг ему открылись все семь небес и ангелы. Как ночные бабочки, они витали под потолком, над лампой и внизу, в пустоте, отделяющей его от пола. Какое-то неприятное и пугающее ощущение сдавило горло. Он как-то нелепо всхлипнул и повис, слегка раскачиваясь в простенке между окнами, уже одетый для похорон. Казалось, что он осматривает комнату. На столике зря горела лампа. Свет вылавливал из полутьмы вещи, населяющие пустоту комнаты. Они были в растерянности…

Завершив очередной круг своих блужданий на еврейском кладбище, Моисей выбрался из ямы и вернулся в дом на острове, где его уже поджидал Серафим.

— Где ты пропадал?.. — спросил Серафим.

— Не знаю… может, я все еще сплю?.. — Моисей потер глаза, лицо.

— Нет, ты не спишь… а если спишь, то тебе давно пора проснуться… и так, к делу… — Серафим сощурился. — Это для Привратника… весьма неприятный тип, даже отталкивающий, но принимай его таким, какой он есть…

— Что это значит?.. и зачем это?..

— Чтобы позаботиться о том, что может с тобой там случиться… с тобой там всякое может случиться, так что бери и не спрашивай… а это для девы, она всегда в трауре и не расстается с зонтом, не знаю, летает она или скачет верхом на нем… опасайся ее, она еще весьма и весьма ничего себе… у нее начинается нервное возбуждение, когда она видит перед собой мужчину… надеюсь, ты еще мужчина… ну все, с Богом… да, вот еще пропуск, чуть не забыл…

Моисей благополучно миновал Привратника и очутился в тускло освещенном коридоре первого этажа южных ворот Башни. Впереди он слышал шаги, но никого не видел. Шаги затихли. Дева появилась неожиданно, высокая, худая, в черном платье с поясом и капюшоном. Вначале он увидел ее трехногую тень. Откинув капюшон, дева поманила его за собой через галерею, по извилистым и узким лестницам и коридорам, мимо бассейна, какие бывают в банях, через решетчатую дверь, тронутую ржавчиной. Он мог видеть ее только сзади, засмотрелся, и чуть было не свалился в открытый люк колодца. Она удержала его, как змея, обвила шею руками.

Послышался какой-то странный шум, напоминающий ворчание собаки. Перехватило дыхание. Огромный белый пес вышел из ниши в стене. Шепотом дева произнесла несколько слов, успокаивая пса.

«Не сплю ли я… — Уже не раз в течение этого часа Моисей задавал себе этот вопрос. Он никак не мог привыкнуть к реальности происходящего. — Какой-то кошмар…» — Слегка отстранившись, он посмотрел на деву.