Алессандро Пиперно - Ошибка Лео Понтекорво

Прежде всего от площади на другом конце города, где располагалась церковь, в которой на воскресную мессу собирались все филиппинцы-эмигранты, проживавшие в Риме. Бедная женщина, ей нужно было сменить три автобуса и потратить почти час с четвертью, чтобы добраться до церкви. Но обмениваясь впечатлениями со своими соотечественниками и товарищами по несчастью, Тельма все больше и больше понимала, как ей повезло работать в доме у Понтекорво.

Конечно, у Понтекорво была куча недостатков. Они были странными, требовательными, в конце концов, они были евреями. Последний факт был особенно странным. Тельма представить себе не могла, что в мире существуют люди, которые не верят в Христа, не празднуют Рождество или Пасху (точнее, празднуют Пасху в другое время). И для нее было странным, что каждый раз во время еврейских праздников она, тем не менее, помогала Рахили украсить дом должным образом и приготовить типичные блюда, не всегда аппетитного вида. Но иудаизм Понтекорво не представлялся особой проблемой. У Тельмы была подруга, которая работала в доме у одной синьоры. Так вот, та синьора запретила ей повесить в своей комнате распятие. Нет, синьора Рахиль никогда бы не позволила себе подобной грубости.

Понтекорво были всегда вежливы, не устраивали истерик, не были подвержены перепадам настроения. Не обвиняли тебя в том, в чем ты не был виноват. Это было настоящей удачей. Некоторые хозяева очень любили это делать. Особенно скучающие хозяйки часто бывали непредсказуемы. Тельме рассказывали много историй про таких дамочек и их детей. Капризы, самодурство, оскорбления… Только не мальчики Понтекорво. Они были воспитаны и почти добры. Всем заправляла синьора Рахиль, это она так хорошо их воспитала. Она не разрешала, чтобы ребята играли в мяч в жаркие полуденные часы, когда Тельма отдыхала. Она делала им замечания, если они небрежно просили о чем-то, забыв сказать спасибо или пожалуйста.

Боже. Синьора Рахиль. Тельма обожала эту женщину. В свое время она одолжила ей кругленькую сумму, чтобы отправить на Филиппины, потому что крышу дома, в котором жили ее четыре брата-бездельника, в буквальном смысле смыло муссонным тайфуном. Не говоря уже о том случае, когда Жасмин, ее молодая беспутная кузина, стащила кошелек у своего хозяина. И что же: Рахиль не только убедила работодательницу Жасмин не заявлять на нее в полицию, возвратив до последнего цента краденое, но даже пообещала принять ее в дом Понтекорво на некоторое время.

Нет, синьора Рахиль совсем не походила на тех дамочек, которые иногда заявлялись в дом Понтекорво или на которых работали ее подруги или кузины. Синьора Рахиль не была какой-нибудь бездельницей. Она вставала в десять утра только тогда, когда у нее болела голова или она была не в духе. Когда Тельма просыпалась, она всегда встречала ее на кухне, пьющей кофе из стеклянного стакана. Она уже занималась составлением расписания дня. Рахиль говорила ей фразу вроде: «Вот и сегодня мне придется нацепить кепку таксиста». Тельма с трудом понимала вещие фразы Рахили, улыбаясь и остерегаясь отвечать или комментировать. В конце концов, она помогала синьоре сделать что-нибудь по дому: помыть тарелку, вытереть стакан, наполнить кофейник. Тельма подменяла ее, и Рахиль позволяла ей это делать.

Замечание Рахили о кепке таксиста, должно быть, намекало на то, что она весь день будет развозить семью по городу. Она должна была отвезти в школу сыновей, потом забрать их оттуда, потом отвезти их в бассейн, в теннисную секцию, к стоматологу, к окулисту; потом отправиться на рынок за покупками, а еще страховки, банк, нотариус. Отнести туфли в починку. Кроме того, предстояло навестить старую тетушку, впавшую в старческий маразм, которая каждый раз принимала Рахиль за воровку и осыпала ее страшными ругательствами. Но главным образом все эти перемещения по городу имели своей целью доставить всяческие удовольствия мужу. Например, однажды, когда профессор Понтекорво вернулся из путешествия в Рим, Рахиль обязала Тельму приготовить суп и вареное мясо, чтобы он подкрепился. Кроме того, профессор желал, чтобы простыни и полотенца меняли каждый день. Профессор, который вовсе не был строгим, тем не менее был очень избирателен в том, что касалось еды. Ужин должен быть приготовлен как следует. И если случайно мясо выходило пересушенным, гусиная печенка недостаточно сочной, а помидоры недостаточно вкусными, паста слишком разваренной… он не давал тебе спуску.

Вот почему в последнее время жизнь синьоры казалась Тельме лишенной чего-то важного. В семье должно было произойти что-то ужасное. Что-то, о чем все говорили. Что-то, о чем Тельма предпочитала помалкивать, не поддаваясь на провокации информированных подруг. Что-то, что существенно изменило принципы домоводства. В один из дней профессор стал жить, скрываясь в подвальном этаже. И Тельма не знала точно, сделал ли он это по собственной воле или его вынудили. На ум ей пришел случай, когда в ее деревне разразилась эпидемия менингита, и тогда с улиц в один момент исчезли все старики и дети, которых не выпускали из дома. Пару раз, когда в дом с обыском приходила полиция, Тельма сильно испугалась. А однажды, прибираясь в комнате синьоры, Тельма заметила, что все вещи ее мужа куда-то пропали. И не только одежда, все предметы, которые говорили бы о его существовании как будто испарились. Что случилось? Что такого натворил профессор? Тельма с трудом могла поверить, что столь любезный и красивый человек, который, бог знает почему, всегда обращался к ней по-английски, этот человек, который просто излучал властность, этот человек, который умел жить одновременно так просто и так изысканно, совершил что-то ужасное. Хотя Тельма не совала нос в чужие дела, хотя она не очень хорошо понимала итальянский язык, чтобы уловить все оттенки смысла разговоров между матерью и сыновьями, пока она накрывала на стол и убирала со стола, она поняла, что профессор был исключен не только из жизни своей семьи, но также из их разговоров. И это испугало Тельму до смерти. Вот почему, когда вода стала затекать под дверь, Тельма не знала, что делать. Она не знала, войти ли самой, позвать синьору или, как она всегда делала, оставить все как есть. Не вмешиваться.

Но в конце концов она решилась. Она пошла поискать кого-нибудь. В гостиной не было ни души, и она казалась особенно пустой. Как это случалось каждый год в начале лета, из нее убирали ковры и шторы, которые украшали помещение в другие времена года. Но уже близился сентябрь. После разрушительного шторма, который так походил на шторма, случавшиеся в ее стране, воздух посвежел. Исчезла мошкара. Скоро в дом налетят мухи, но сейчас никаких насекомых. И не только насекомых, не было вообще никого.